Анне Джурасс и всем,

искренне ищущим Путь Жизни

с любовью посвящаю.

Поликультурное и поликонфессиональное общество порождает ряд принципиальных трудностей в сфере пастырского общения с современным человеком. С этими трудностями был незнаком священник традиционного общества, а потому решение современных вопросов невозможно найти в виде четких и готовых ответов предыдущих церковных авторитетов.

Актуальные вопросы, стоящие перед пастырским сознанием в XXI веке

Это не означает, что современная действительность позволяет нам, отбросив Традицию, «конструировать новую реальность из подручного материала». Нет, Церковь, ее учение и служение стоят на прочном Камне, заложенным «во время оно» «при Понтии Пилате». «Ибо никто не может положить другого основания, кроме уже положенного, которое есть Иисус Христос» (1Кор.3:11). Строительство Церкви совершается «на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным [камнем], на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе» (Еф.2:20-21). «Современные строительные материалы» не отвергаются огульно, но проходят тест на соответствие идеи «здания» и совместимость с прежде положенными «камнями веры». Вот почему Церковь не может принять человеческие мнения, в стиле «мое представление о Боге». Бог не нуждается в нашем субъективном представлении – Его объективное Откровение, Его Лик бережно хранит Церковь на протяжении вот уже более 2000 лет. Христос, о Котором свидетельствует Евангелие и Евхаристия (это двуединое откровение Слова и Таинства), реально присутствует в жизни Церкви, и нам предоставлена возможность получить личное с Ним «знакомство».

Но именно войти в сферу личного и при этом реального общения с Богом представляет собою самую большую трудность для современного человека. Последний предпочитает кормиться своими «представлениями» о Боге, но так и не подойти к Богу Живому и Истинному. И вместо того, чтобы «войти в пристань», ладья рассудка современного человека постоянно мечется между разными фарватерами, но не решается где-либо «стать на якорь». В чем причина такого плачевного состояния современного человека? Многие светские исследователи считают, что причина в том, что «все существующие религиозные традиции изжили себя». Я не согласен с таким определением, и предлагаю ряд своих тезисов в качестве ответа на поставленный вопрос:

1. Кризис образования. Разумеется, каждая научная дисциплина представляет собою сегодня далеко не то, что она представляла собою в «классическом обществе». По одной философии Аристотеля написано столько книг, сколько и не снилось прочесть за всю свою жизнь самому Аристотелю. Увы, так обстоят дела не только в области философии, но и в области теологии. Этот простор создает чувства поистине безграничности, необъятности наук. В реале этот восторг не вдохновляет, а ослабляет желание изучать предмет: У студента возникает ощущение, что предмет все равно «непостижим», а потому для него, де, достаточно «знать все по верхам». Эта поверхностность, эта тенденция иметь «имидж» всезнайки, способного «ввернуть» слово в любой теме, стала настоящим бичом XXI в. Раньше говорили: «Об одном – все, а обо всем – по чуть-чуть», но реально это вышло в «обо всем по чуть-чуть и ни о чем – конкретно».  Монтень сказал: «Простые крестьяне – прекрасные люди, и прекрасные люди – философы, но все злое – от полуобразованности». Увы, это самый страшный бич современности: Присвоение себе всеми и каждым «права говорить о высказываться обо всем». Современный человек не знает своей «ниши» в обществе, а потому пытается, простите мне грубоватость стиля, «сунуть нос в каждую дыру»  [На наш взгляд, единственным выходом из этого тупика «полузнаний» является дифференцированное преподавание, о котором писал еще К.Леонтьев: Лавочнику нужна математика, а музыканту – ноты, а не астрономия]. И самое страшное, что люди лишены не только культуры мышления, логики, но и понимания границ науки и ее предмета. Так мы все помним апофеоз глупости в виде советского агитационного высказывания «Наука доказала, что Бога нет». Наука не может сказать ничего о Боге, потому что, во-первых, необходимо уточнить, какая из наук берется выносить свои суждения по данному вопросу, а во-вторых, ни одна из наук не имеет Бога своим «предметом исследования», а потому может только заключить, что «этот вопрос находится за пределами ее компетентности» (на эту тему осталась актуальной статья о. Павла Флоренского «Эмпирия и Эмпирея»). Но современный человек предпочитает делать выводы в таком стиле: «Раз крокодил зеленый, то жираф повесился». Иными словами, не зная о реальных связях между предметами, современный «образовáнец» сам на ходу выдумывает связи, которые ему «привиделись». Это – поколение детей, воспитанных на «звездных войнах», «терминаторах» и прочем «фэнтези». Такому человеку очень трудно будет выйти в мир реальности из вымышленного им мира. Большую надежду я, как священник, возлагаю тут на гениального К.Г.Честертона (особенно его очерки «Вечный Человек» и «Ортодоксия»).

2. Догматический релятивизм. Кризис образования порождает тотальное неприятия любой «точной» догматической системы. Одним из парадоксов современности стала любовь к цифрам (экономика) при полном отсутствии уважения к философии и логике. Наверное, только интересы собственного кармана не позволяют современному человеку впасть в «математический релятивизм» и не поставить под вопрос аксиомы (недоказуемые и самые что ни есть абстрактные) самой догматической на сей день науки – математики. Если наука должна не только сообщить разрозненные знания, но еще и дать их синтез, показать их актуальность и, попутно, образовать и оформить самого человека, как лицо, обладающее правом суждения и действия, то кризис науки есть в буквальном смысле кризис образ-ования, т.е. формирования образа человека. Носитель культуры постмодернизма не только не любит, когда его «образовывают другие», но он не любит вообще ничего конкретного, требующего к себе серьезного отношения. В результате наш собеседник остается крайне аморфным существом. Разумеется, на этом фоне «авторитарный» принцип христианской догматики, требующий дисциплины ума и воли, вызывает у него отторжение.

При этом нельзя сказать, что и в самой методологии догматического богословия у нас дела обстоят лучшим образом. Множество прекрасных богословских прозрений существует в виде «отдельных частных мнений», не инкорнированных в тело догматической науки, нуждающейся в серьезной рефлексии в контексте поставленных современным сознанием проблем и вопросов. Прежде всего – это вопрос о самой природе языка. Средневековый спор номиналистов с реалистами ничего не решил и ни к чему не привел. «Что такое язык», «что такое слово»? Ответ на эти вопросы напрямую влияет на наше отношение к догматике (а значит, к экуменическим проблемам, т.к. все споры о догматических понятиях упираются в вопрос о природе самого феномена «понятие»). Если слово лишь «отвлеченное понятие», за которым никакая реальность, в точности соответствующая слову, не стоит, то слова – «всего лишь принятая обществом условность». На этом настаивает современное «светское общество». Но религии свойственен другой взгляд. Если Сам Бог-Творец назван «Словом …Им же вся быша», то всякое подлинное слово религиозно по своей природе, т.к. имеет вечный архетип, соответствующий ему (этому вопросу посвящен прекрасный труд покойного философа В.В. Бибихина «Язык Философии». – СПб. «Наука», 2007). – Но как человек,  будучи Образом Божьим на земле, вне контекста религии превращается в «биологический вид», в «продукт эволюции», в «сгусток материи», так и слово, лишенное живого контекста со своим запредельным «предметом» (а в конечном пункте – с Самим Богом Словом), превращается в условность, в пустословие. Вот почему Христос сказал такие, казалось бы, странные слова: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Матф.12:36-37). Каждое слово в устах человека – проявление в нем образа Бога Слова, а потому каждое слово имеет мистическую глубину. Поэтому вне религии, как действительной преемственности Слова, Откровения и Традиции, никакой серьезный разговор о природе языка немыслим. Пониманию этого вопроса должно быть уделено должное внимание в Высших Духовных Школах при подготовке пастырей, которым придется постоянно сталкиваться с понятийным сумбуром «светского общества». А между тем этот вопрос совершенно не затронут в наших учебниках догматики! И лишь курс «История Средневековой Философии» представляет нам спор номиналистов и реалистов как пример схоластического упражнения ума безотносительно современной проблематики!

На этом фоне высказывание многих священников представляет собою плачевное зрелище: Мы то и дело слывшим их оговорки в стиле «это мое частное мнение» (т.е. «за слова я не отвечаю»). Да разве пастырь поставлен для того, чтобы частными мнениями раскидываться? Он поставлен, чтобы  свидетельствовать об Истине. Нашей современной проповеди не хватает подлинной церковности.

3. Индивидуализм. Ввиду мировоззренческого «тумана» в голове у классического представителя «современной культуры» происходит и утрата уважения к авторитету служителя той религии, в истинности положений которой «сомневается» современный скептик. Отсутствие извне «современного человека» внешнего авторитета приводит к кризису индивидуализма, к внутренней замкнутости: Извне человека нет собирающего начала, и человек – несмотря на колоссальное развитие массмедиа, средств виртуального общения и увеселительных программ, чувствует себя одиноким. И не удивительно: найти сейчас собеседника и единомышленника сложнее, чем когда бы то ни было! Ведь нет одного общего принципа воспитания и образования современного человека, нет преемственности культуры и традиции! Человек хочет быть и «сам себе» всем: и врачом, и ученым, и философом, и воспитателем, и пастырем…

4. Утрата понимания природы религии и Церкви. Христос создает Церковь, которую семантически являет нам в образе строящегося на «камне веры» (Мф. 16: 18) «Дома» (1Пет. 2:5); «Храма» (1Кор. 6:16); «Народа Святого» (1Пет. 2:9). Все эти «образы» наглядно свидетельствуют, говоря современным языком, об «организационном» или «институциирующем» принципе Церкви. «Народ» – это никак не толпа разномыслящих субъектов. Народ – это монолит, цельное и единое в себе общество. «Дом» строится так же сообща всеми, а не «каждый сам себе» ставит свою хибарку (хотя существует и своя иерархия в домостроительстве, так иное дело главные руководители стройки, и иное дело – «чернорабочие»). «Храм» же является символом собирающего начала в религии: В храм сходятся вместе, на общую молитву и службу люди не только самых разных сословий, но еще и самых разных нравственных характеристик (мытарь и фарисей). Но всех их религия собрала воедино – для совершения общего служения.

Без понимания этой важнейшей черты (т.е. объединяющего принципа) в природе религии Церковь рассыпается и превращается в кучку ничем не связанных друг с другом лиц, «верующих по-своему», а точнее – верующих «во что-то своё». Эти люди не признают никакого авторитета над собою – ни авторитета Предания, ни авторитета Иерархии Церкви. Эти люди любят твердить о «своей вере», не понимая глубокую правду слов гениального Честертона: «Кто говорит у меня своя вера, тот проявляет слабоумие, ибо своя вера немыслима так же, как своя частная луна или индивидуальное солнце. Вера, мировоззрение даны не для того, чтобы кому-то нравится или соответствовать чьим-либо вкусам, а для того, чтобы объективно отражать картину действительности»[1]. Можно ли сказать, что эти люди, крещенные Церковью, но не знающие (и не желающие знать) ни веру, ни традицию Церкви, являются православными христианами и членами этой Церкви? – Вопрос был скорее риторический, но так как на него иногда (вопреки всякому здравому смыслу) отвечают «да», то мы подчеркиваем «нет»! Гениальный ученый священник Пьер Тейяр де Шарден (которого уж никак нельзя обвинить в слепом консерватизме) говорил: «Вне Церкви Христос тает, или рассыпается, или исчезает». Но взамен Христу, пребывающему в Церкви (в Слове и в Таинстве), в сознании «нецерковных христиан» поселятся «другой Иисус» (ср. 2Кор. 11:4) – «Иисус, согласно Ренану»; «Иисус по-Бультману»; «Иисус тюбингенского богословия» и т.д., и т.п.

Но самой страшной формой отступления является отказ от веры при формальном нахождении в религиозной традиции, когда связь с храмом и Таинствами не разрывается, но при этом авторитет Предания и Иерархии отрицается. Человек, причащаясь Чаши Христовой, верит «в иного Господа». Я лично много раз слышал от людей, которые посещают ежевоскресно Литургию и регулярно причащаются, что им «неудовлетворительны старые догматы». К числу последних они относят, к примеру, такие фундаментальные для Церкви «пустячки», как исповедание нерушимости физического девства Богоматери и сверхъестественности зачатия Ею Христа, и Его физическое из мертвых Воскресение! Эти люди, отвергая фундамент Церкви, никаким боком не принадлежат к Телу Церкви. Однако объяснить им это не удается! Для церковного же сознания является фундаментальным исповедание веры Церкви. Даже само участие в Таинствах есть результат предваряющего Таинство вероисповедания (вот почему и перед Крещением, и перед Евхаристией непременно совершается пение Символа Веры). Сами Таинства суть живое свидетельство истинности исповедуемых Церковью догматов!

 

Самым выразительным примером этого «выветренного христианства» является следующий текст в одном «блоге либеральных христиан»:

«Ах, вообще долгие службы не любишь? Вот те свечка перед экзаменом, поставь и иди себе с Богом. …Те, кто любит по-быстрому тоже ни в чём не ограничены: перекрести лоб, да спать ложись»[2]. При этом такое «прогибание» религии пред человеком называется универсализмом [налицо – ложная трактовка принципа "универсальности". Универсальность – это не то, что каждый прогибает под свои вкусы, а то, что соответствует бытию универсума (целого бытия как объективной, а не субъективно-вкусовой реальности)].

Итак, предлагается перед сном рукой махнуть нечто напоминающее крестное знамение и поставить свечку раз в полгода в храме, особо не задумываясь ни над смыслом крестного знамения, ни над смыслом свечи на службе. Можем ли мы вообще узнать в таком отношении к богослужению христианскую общину, семью, Церковь (в подлинном смысле этого слова)? Можем ли мы представить себе такое отношение к богослужению у действительных христиан, для которых Евхаристия становится средоточием их жизни. Т.е. реальным центром их "личной" жизни становится Литургия, служение Христово. Если же у тебя нет желания общаться с Богом в молитвах и в Литургии, то в чем вообще твое христианство? Христианство начинается с осознания себя членом семьи Христовой – Церкви, и с сознательного участия в Литургии (всеобщем служении Церкви, а не в водружении свечек на подсвечники во время залетов в храм «на секунду»).

Из этого исключения себя из литургическо-мистического пространства Церкви порождается непонимание и сущности поста, молитвы и других благочестивых дел. Все перечисленное – не частное дело вкуса или личной потребности отдельного лица, а функция служащей Церкви. Служение последней получает свою силу не ввиду ее количества (как неправильно, а точнее – не вполне всесторонне иногда объясняют природу Церкви как «собрания многих»), а ввиду того, что Она является Телом Христовым, а потому Её Литургия – это Служение Христа; Ее проповедь – это Слово Божье; Её действия – это Таинства!

5. Нравственный и образовательный кризис у священства. После «разрыва традиции» (а точнее – двух разрывов традиции за один только ХХ век, как справедливо отмечает Панарин[3]) будущие священники оказались в том же положении, в каком и их паства, а именно – полнейшая «дезориентация в пространстве». Поверхностная, но довольно громкая «критика» традиционных основ религии (без знания ее глубин); песвдонаучные «оправдания» пороков (раньше за гомосексуализм была «статья», а сейчас «ученые» убеждают, что это «всего-навсего альтернативное формирование природной матрицы»). Большинство пастырей не могут достойно ответить языком традиции на все эти «брошенные вызовы», а потому либо «разводят руками», либо подхватывают «волну» и сами начинают топать церковную традицию в угоду «модным веяниям». К сожалению, «плюралистичность» и «открытость для критики традиционных ценностей» стало сегодня чуть ли ни показателем «высокого интеллектуального и морального уровня» священника. И статус священника-либерала (готового «все понять и принять») возрастает на фоне «этих полуграмотных реакционеров», которые, к тому же, нередко имеют серьезные слабости (кто-то выпивает; кого-то «поймали» с женщиной; кто-то «до беспредела некультурен и несдержан», и т.д.). Нехватка образованного духовенства и невысокий нравственный уровень последнего (вызванный не в последнюю очередь психологическими причинами в контексте как внешних, так и внутрицерковных проблем). Поспешность рукоположений без качественного воцерковления ставленника с «троешным» семинарским дипломом не увеличивает авторитет священства, а понижает. И все это – на фоне прогресса в храмостроительстве.

Какие выводы?

 

1. Необходима серьезная реформа образовательного и воспитательного процесса в Духовных Школах.

2. Срочное тотальное введение катехизации перед Крещением. Не «в две лекции», прохлопанной ушами слушателей, как это сейчас делается в большинстве храмов Москвы и других крупных городов (а в селах даже и этого нет), а по общему курсу, составленному минимум на полгода. А куда спешить?

3. Рукоположение в священство должно быть результатом реальной и положительной пастырской активности кандидата: Катехизаторство, выступление в СМИ и т.д.

4. Необходима литургическая реформа! Не в духе либерализации, а в духе конкретизации вероучения: живой богослужебный язык позволит богослужению стать действительно Школой Благочестия, и человек будет реально воспринимать то, что совершается на богослужении [Здесь я говорю уже от своего многолетнего пастырского опыта: 6 лет все богослужения я в храмах провожу на русском языке, и вижу, как народ возрастает в понимании Слова и Литургии. Никакими «подстрочными комментариями» такого эффекта «включения народа в Литургию» не достигнуть].

5. На исповеди и в частном общении священник должен уделять внимание не только грехам против нравственности и моральному облику человека, но и грехам против веры человека, а также важности «здравости веры». У нас как-то стало забытым, что первым вопросом на исповеди был вопрос именно «как ты веруешь», а также забылся тот факт, что отлучение от Церкви полагается не только за прелюбодеяние физическое, но и за духовное прелюбодеяние – измену православной вере, принятой в купели Крещения!

6. Церковь поставляет священника, чтобы он, согласно молитве хиротонии священнической, «вествовал Евангелие оправдания и право возвещал слово Истины».  Поэтому священник должен поменьше высказывать «частных мнений», а поглубже изучать традицию Церкви и быть ее твердым свидетелем. Церковь ждет служителей Евангелия, возвещающих Слово Христово (Кол. 3:16), а демагогией в духе «философии …по преданиям человеческим, по стихиям мира, а не по Христу» (Кол. 2: 8) пусть занимаются «совопросники века сего» (1Кор.1:20).

7. Наконец, просто необходим современный официальный «Силлабус» или «Томос Веры»: Официальное и недвусмысленное высказывание Церкви по ряду актуальных вопросов (мировоззренческих, этических, экономических, культурологических и т.д.), закрепленное страшно нелюбимым многими современными либералами словечком «анафема»: Церковь должна четко очертить свою границу и указать «пределы» Своей Священной Традиции (Предания Веры)! Мы не беремся судить «внешних», но мы имеем не только право, но и долг указать четкие критерии принадлежности к Церкви. И не нужно бояться, что мы «потеряем массы» и без того нецерковные! Но если мы повысим качество  своей церковной жизни, то потом обретем и массы! Но уже не в виде ротозеев и «захожан», а в виде искренне обратившихся ко Христу сердец!


[1] Честертон. Эссе «Иов».

[2] https://der-wachter.livejournal.com/135876.html

[3] https://www.naslednick.ru/articles/culture/culture_8637.html

Теги: