«Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся? и если случится найти ее, то, истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти незаблудившихся» (Матф.18:12-13). Сейчас все наоборот: «во дворе спасения», т.е. в Церкви пребывает одна овца, а сотни и тысячи овец «блуждали, …совратились каждый на свою дорогу» (Ис.53:6), забыв путь Господа. Поэтому сегодня Иисус, наверное, сказал бы так: «У одного человека было сто овец и 99, разломав ограду пастбища, разбрелись по своим путям, осталась послушной Господу лишь одна овца, и Он оставил ее, чтобы идти и искать 99 непокорных». Но каково сегодня пастырю? Если тогда ему приходилось иметь дело с 99 верными и послушными овцами, и лишь одна на сотню была «проблемной», то сейчас «проблемные» 99 из ста.

То, что религия (а не только Христианская Церковь) сегодня переживает во всем мире кризис – факт неоспоримый. Погоня за «благами» временными и тленными у многих атрофировали вкус к вечным сокровищам благодати, к подлинным духовным ценностям. Несомненно, что в глазах обывателя, руководствующегося первыми впечатлениями и не настроенного вникать в суть темы, религия часто «падает» из-за ее не вполне искренних и открыто неблагочестивых служителей. Нас, священников, все «под микроскопом» разглядывают, зато никто не думает о том, каково нам сегодня иметь дело со стадом, в котором нет-нет, да промелькнет (на радость пастыря) живое и мыслящее лицо с глазами, горящими огнем веры и смирения Христова. Недавно один из моих городских собратьев сказал мне: «Знаешь, а я уже лет 5 не встречал в глазах у новоприбывших ни одной искорки веры – все только и разговоров и вопросов про то, сколько и куда заплатить, чтобы получить определенный эффект». Рыночное сознание (о котором пойдет речь ниже) породило определенный (извращенный) тип религиозности, где Бог воспринимается не как Отец, а как «директор рынка» религиозных услуг…

Итак, религия и, – более конкретно – Христианская Церковь переживает кризис. Это не секрет ни для кого! О разных гранях этого кризиса я писал в двух своих очерках: «Церковь как соблазн»1 и «Три евангельские искушения Христа в жизни Церкви»2. Но то – разговор о «человеческом факторе» и о внутренних проблемах исторического пути Церкви. Сейчас же я хотел бы уделить внимание двум узко-современным проблемам (точнее – это двуединая проблема): столкновение традиционной (православной, католической, нехалкидонитской, т.е. основанной на преемстве апостольского священства) и протестантско-модернистской парадигм экклесиологии (учения о Церкви). Эти две парадигмы Церкви можно обозначить как «Церковь-Семья» и «церковь-рынок». «Наброски и мысли» на эту тему возникали у автора этих строк и ранее, но непосредственным толчком стала статья М. Черенкова «Церковь завтрашнего дня: открытое христианство»3. Поэтому ниже мы будем полемизировать с моделью современной протестантской экклесиологии, представленной в очерке М. Черенкова (за это лаконичное и емкое описание современной протестантской парадигмы Церкви мы ему весьма признательны). Текст М. Черенкова в нашем очерке будет выделен курсивом.

Итак, автор обозначил две проблемы современного христианства: 1. Конфессиональная исключительность. 2. Неадаптированность к условиям «рыночной религиозности». Мы сюда добавим еще третью тему (весьма важную для понимания принципов православной экклесиологии и «конфессиональной исключительности») – это тема «Царства Божьего в мире сем» (или о принципах эсхатологии), и поместим эту тему вторым пунктом нашего очерка. 

1. Конфессиональная исключительность

"Вызов к Церкви формулируется таким образом: желает ли она упорно сохранить себя как особое место, или дерзнет проявить себя во всех других местах, распознавая их как сферы действия Бога и выражения Царства Божьего?" – Это чисто протестантская проблема. Отказавшись от сакраментального (мистериального) Присутствия Христа в Таинстве (Евхаристия), протестантизм заменил мистерию обычным человеческим общением. Посему и встреча в общине протестантов (с позиции православной экклесиологии) не является реальной встречей с Воскресшим Спасителем, общение с Которым возможно не иначе, как в пространстве Евхаристической жертвы. Поэтому протестантская "община" действительно является одним из возможных альтернативных мест встречи с Богом. Но эти две грани (Истинная Церковь как единственное место встречи со Христом Воскресшим и любое место, как место встречи с Богом) не исключают друг друга, а взаимодействуют. Действительно, Христова Церковь обладает не только словом о Христе, записанным на бумаге, но и Словом Живым, Словом Воплощенным в Евхаристии, а потому и сама Церковь есть Тайна (Мистерия) Бога и Христа. В этом смысле – она единственное и уникальное место Встречи, потому что другой такой Встречи за пределами Таинства быть не может. Но это не означает, что за пределами Евхаристии не может быть в принципе никакой встречи. Человек встречает Христа и на страницах Писания, и в молитве, и в событиях личной жизни. Но «знакомится» со Христом как с Агнцем, Живым Хлебом Искупителем только в пространстве Евхаристической Жертвы. Это разные уровни общения. Это, так сказать, две разные встречи. "Индивидуальное" общение человека с Богом за пределами Таинства не исключается Церковью, напротив, такое общение в Евхаристии обретает свою глубину и подлинную полноту.

"Отстаивать нормативную единственность Церкви, в упор не замечая и упорно не принимая ее фактическую не-единственность – значит решиться на оборонительную и заведомо проигрышную стратегию. Почему бы Церкви не признать все места, где люди ищут Бога или собираются ради Него, своими представительствами? ...Иногда наши парламентарии ставят палатки в местах скопления людей и называют их «пунктами приема граждан народным депутатом». Почему бы Церкви не ставить такие палатки или не признать своими уже поставленные кем-то палатки?" – Именно потому что Церковь не может играть на публику, она должна четко возвещать о границах. Церковь как бы заявляет: «Да, вы, люди, ищете встречи – и она возможна за моими пределами (см. выше), но у Меня, у Церкви, которая есть невеста и Плоть Агнца Христа, есть то, чего не можете вы получить ни в одном другом варианте встречи с Богом, как только в недрах Моих. Именно ввиду того, что Я обладаю реальным сокровищем, Я не могу сказать, что мой Вечный Небесный Хлеб равноценен прибрежным ракушкам других "церквей"». Насчет же признать "своей" чужую палатку – это вообще то звучит как-то странно. Может ли, скажем, политическая партия "Удар" признать "своим представительством" палатку коммунистов или "Партии Регионов"? У нас слишком разные программные концепции с протестантами, чтобы мы признали их «своим филиалом». Нет, разумеется, есть и нечто общее (как есть много общего у всех фракций в нынешней Раде Украины), но этого общего недостаточно, чтобы объединить, потому что разделяющих принципов еще больше.

2. Настало ли уже превращение мира в Царствие Божье?

Описанные казусы современной парадигмы Церкви у протестантов (пытающихся «стереть все границы») порождены их взглядами а области эсхатологии (в учении о «последних» временах и событиях). Эти «особенности протестантской парадигмы» ярче всего выражены в творчестве Дитриха Бонхеффера. Протестантская теология в его лице заявляет, что пространственные границы (а значит деление мира на "мир" и "Церковь") снимаются в христианстве, потому что "мир не поделен на части между Христом и дьяволом, это целостный мир Христов, знает об этом сам мир или нет". Это вторая фундаментальная ошибка (с точки зрения традиционной эсхатологии) – отсутствие чувства эсхатологии. На самом деле, сейчас мир поделен между Богом и дьяволом, и сейчас именно Церковь является «начатком», «закваской» нового мира, а само крещение и есть переход от мира сего – ко Христу (почему и начинается оно с отречения от сатаны и сочетания со Христом). А единство пространства (когда уже не будет "мира сего" как особой реальности вне Царства Христа) будет достигнуто только в будущем бесконечном «веке», т.е. в вечности. Это нам дано только в обетовании, а не в обладании. Вот почему Павел об этом и пишет в будущем: "Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится – смерть, потому что все покорил под ноги Его. Когда же сказано, что [Ему] все покорено, то ясно, что кроме Того, Который покорил Ему все. Когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем" (1Кор.15:22-28). И слова "царство мира соделалось [царством] Господа нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков" (Откр.11:15) еще не сказаны, а будут произнесены только при развязке исторической драмы, когда уже будет явно поражение антихриста – последнего политического и религиозного лидера "мира сего". Да и как мог бы апостол написать эти слова: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1Иоан.2:15-16), если бы мир сей уже стал актуально царством Христа? Странно, что эти простейшие вещи, лежащие в Писании, так сказать "на поверхности", не видны авторам «современной» протестантской парадигмы Церкви. А при наличии этих вещей весьма неуместно утверждать, что все пространство творения уже стало царством Христа. Не стало, увы, не стало еще. Но – станет, и одна из основных задач Церкви – свидетельствовать об этом миру сему, в этом и смысл выделения Церкви из мира сего. Итак, ныне пространственные границы еще сохраняются, и четкое понимание роли этих границ необходимо для христианского понимания роли Экклесии.

3. Неадаптированность к условиям «рыночной религиозности»?

"Тенденции нашего времени сходятся в том, что ближайшим будущим будет востребован радикально открытый образ христианства и Церкви. Этот тезис звучит повсеместно и выражает требование мира быть настоящим, честным, доступным, понятным, а также удобным, выгодным, комфортным. Очевидно, что в этом требовании можно найти логику рынка, диктующую, что религиозный сектор рынка должен действовать по общим правилам и ориентироваться на потребителя, а не на корпоративные интересы. В пожелании открытости можно видеть и большее – долгожданное выяснение отношений между Церковью и обществом, ультиматум честности, усталость от церковной бюрократии. Спросом пользуется не опиум для народа, а глоток чистой воды, настоящее, «простое христианство»". – Так в том-то и дело, что исходный тезис и требование "чистой воды" несовместимы. Рынок – это рынок, он ориентирован на вкусы потребителей, а не на подлинные ценности, и чистой воды тут не найти. Открытая и комфортная для мира и всех внешних его представителей Церковь ну никак не может быть родником "чистой воды", как, в сущности, она уже не может быть и Церковью Христа, а становится церковью мира сего...

Корни кризиса семьи те же, что и корни кризиса Церкви (а потому и восприятие Церкви как Семьи ставится под вопрос): Люди, требующие себе определенных «прав» (в семье, в религии), не хотят нести общие «гражданские повинности». Эгоизм, помноженный на концепцию «прав и свобод», на пропаганду комфорта и удовольствий, делает человека неспособным нести Крест свой. Кто-то говорит о том, что сейчас «выдохлись» семья или религия. Но семья и религия всегда были такими, какие они есть, а именно – требующими терпения и трудов. Когда семья или религия не были «крестом», а были комфортны и уютны? Если бы они таковыми были, из религии был бы наконец «изъят соблазн креста» (Галл. 5:11) и она превратилась бы в явление, вполне «от мира» сего. Но ни религия, ни семья не стали другими – не перестали самим своим существом, самой своей природой требовать от человека «крестного терпения». По-прежнему и в семье, и в Церкви можно встретить и несправедливое отношение друг к другу, и злоупотребление властью (отца, супруга, священника), что, разумеется, не ставит под сомнение сам принцип власти и не позволяет нам переустраивать Церковь на «демократических» принципах. По-прежнему и религиозная, и семейная жизнь будет полна и слез, и смеха. Однако люди стали иными. И, увы, не в лучшую сторону произошла перемена. Но если мы хотим видеть в Церкви «рынок религиозных услуг», то, скажите мне, какое мы имеем право называть Владельца этого «рынка» своим «Отцом»? Только Церковь-Семья может назвать Бога «аввой» (по-арамейски «папочка»). Как же должна назвать Его «церковь», превратившаяся в рынок4? «Директор рынка и Глава Банка Религий, сущий на небесах»?... Ой, а «на небесах» ли? Создатель «мира сего» (социо-культурного пространства с его порочными принципами) отнюдь не на небесах пребывает…

Хотелось бы так же отметить, что в контексте современной концепции «церковь-рынок» обретают новую актуальность слова апостола Павла об искуплении нас Христом. Само понятие «искупление» (эксагоразо) в Писаниях апостольских присутствует всего 6 раз – 4 раза у Павла и 2 в Апокалипсисе. Речь идет об «искуплении из мира», то есть, о «выкупе у мира», что равнозначно тому, что Христиане не от мира сего. Заметим, что речь не идет ни о выкупе у диавола, ни об «искуплении вины Адама пред Отцом Небесным». Речь идет о том, что христианин больше не принадлежит «миру сему». Поясним так же, что «миром сим» Писание называет не природу, и не творение Божье, а социо-культурное пространство человеческого общества с его стереотипами. Христианин не должен стыдиться своей веры в угоду человеческим заблуждениям. Так что же значит термин «искупление» в этом контексте и каким образом человек оказывается «искупленным» от мира сего? – Сам термин «эксагоразо» означает не только покупку товара на «агоре» (рынке) (а так же «выкуп» товара, за который был внесен залог), но и «выбраковку» товара. Последняя обычно применялась на рынке работорговцев: владелец «агоры» осматривал «товар», привезенный на рынок заморскими торгашами (как правило, это были пленники-иностранцы), и на челе тех «экспонатов», которые он «выбраковал», он ставил греческие литеры «екс» (указывающие либо на происхождение, либо на направление пути «из», «с», а в данном случае имевшие значение «вон отсюда»). Это означало, что данный пленник больше не должен путаться на агоре – он не пригоден, как товар, и владелец рынка не позволит занимать ему место на своей торговой площади. Куда пленник после этого девался? – По-разному бывало: Если «товар» представляли сами завоеватели, они могли и убить его (аналог – мученичество за Христа искупленных от мира сего), а могли дать большого пенделя, и пленник друг обретал свободу (если «товар» представили купцы, то они так и делали). Важным было тут одно – человек вдруг обретал свободу. Этот емкий образ использовал Павел: Все, кому на чело поставил Христос свой Крест, больше «не пригодны» для «мира сего» с его порочными стереотипами. Они больше не принадлежат ветхому социуму (символизируемому у Павла «агорой», торговой площадью). Они больше не данники плоти и не должники мира – они «эксагорированы» не столько Христом, сколько самим «миром сим», исключившим их как «безумцев», «непригодных» для общественной жизни «по плоти». Христос поставил на нашем челе свой Крест, и, тем самым, «обрек» нас на блаженный и счастливый исход из этого мира (см. Мф. 10:34-36). Все, кто принял «слово о Кресте», почитаются «миром сим» безумцами (см. 1Кор.1:18). Почему же современные христиане, забыв об этой прописной и фундаментальной истине, хотят быть вполне «людьми из мира сего»?

Наших же братьев из среды протестантизма прошу обратить внимание на тот факт, что о Церкви написано немало прекрасных и актуальных статей, исследований и очерков. Например: Романо Гуардини. О Церкви; Анри де Любак. Парадокс и Тайна Церкви; Он же. Мысли о Церкви. И весьма досадно, что современные протестанты, особенно в контексте своих лозунгов про «открытость» к диалогу, не учитывают этих трудов. Если же учитывать эти труды не позволяет им их протестантская парадигма, то это еще раз позволяет нам, Церкви апостольского Предания и преемства апостольского Священства, утверждать, что наши парадигмы несовместимы в принципе. И когда от нас сегодня требуют быть «современными», мы отвечаем, что время – течет, а вечность пребывает вовеки. Церковь обладает Вечной Истиной, Вечным Словом, Вечной Чашей. Слово, сказанное Христом, скажем, по вопросу брака или частной собственности, останется незыблемым и твердым камнем нашего учения во все времена и при любых режимах. Непонимание этого и порождает присущее современному протестантизму приспособление евангельской истины «под современные запросы». Об этом прекрасно рассуждали такие подлинно религиозные гении, как Г.Честертон (см. его «Ортодоксия», «Вечный Человек») и К.С.Льюис (заметим, что последний был протестантом). Кто бы еще 50 лет назад поверил, как в пророчество в его слова о том, что появятся «теологи-атеисты»? Для евангельского христианства это нонсенс. Протестантская Европа (совершив логический ход от протестантизма к либерализму и секуляризму, а теперь к постсекулярной теологии в стиле Жижека) сделал предсказанное Льюисом современной реальностью. Не стоит ли современным протестантским теологам-неатеистам задуматься над этим параномальным «движением» и переосмыслить свою парадигму?

И напоследок: раз мы все-таки определяем традиционную парадигму экклесиологии как парадигму «Церкви-Семьи» (Тела Христова, живого организма и т.д.), то это значит, что Церковь не может быть «открытым обществом». У каждой семьи есть своя внутренняя жизнь. В этой жизни могут быть свои проблемные стороны – как и во всякой семье. И право на эту «закрытую» внутреннюю жизнь должно уважать общество потребления, любящее совать свой нос в бульварную прессу и смаковать подробности жизни третьих лиц в беседах за чашкой чая (словно больше и поговорить не о чем, как о проблемах той семьи или среды, к которой ты не принадлежишь).

* * *

М. Черенков: "Поскольку будущее является открытым, и последнее будущее принадлежит Главе Церкви, именно Церковь может пере-определять ход событий, выбирать ветвь развития". – Да, истинно так, но для этого Церковь должна остаться Церковью Того, Чье имя на себе носит. А прогибание под вкусы толпы, под запросы «мира сего» превратит нас отнюдь не в Церковь Христа, а в Вавилонскую блудницу апокалиптических видений тайнозрителя Иоанна…

------------------------------------------------------------------------------------------------------

1 https://religions.unian.net/rus/detail/10652

2 http://www.religion.in.ua/main/daycomment/24190-tri-evangelskix-iskusheniya-xrista-v-zhizni-cerkvi.html

3 https://www.religion.in.ua/main/daycomment/25488-cerkov-zavtrashnego-dnya-otkrytoe-xristianstvo.html

4 Я предвижу едкую критику в адрес православия: «Так Московский Патриархат итак уже похож на бюро ритуальных услуг, и все у вас по таксам и запросам». Согласен, рыночная психология проникла в нашу реальность, но в православии она является все равно инородным телом, грибком-паразитом, и вошла в нашу жизнь, так сказать, «не со зла, а по глупости». Православие не пытается переделать под эту порочную реальность свою парадигму, перестроить саму природу Церкви и прописать уже эту аномалию «на законныхоснованиях».


Рисунок Jonathan Wolstenholme

Теги: