В Великий Четверг все христианские конфессии вспоминают Тайную Вечерю, на которой было установлено таинство Евхаристии. По согласному свидетельству евангелистов, Христос во время вечери с апостолами «взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф 26, 26-27). Более того, Иисус повелел своим ученикам творить это в Его воспоминание (Лк 22, 19).

Понимание Евхаристии в различных христианских конфессиях

Повинуясь этому повелению все религиозные сообщества, считающие себя христианами, совершают обряд преломления хлеба и испития вина из общей чаши, предавая ему особое значение. При этом понимание сути этих действий в различных конфессиях существенно разнится. Попробуем в рамках небольшого очерка представить обзор основных подходов к интерпретации Евхаристии, существующих в христианских церквах.

Католицизм

Начнем наш обзор с изложения католической позиции. Пожалуй, Католическая Церковь первая в ясной и четкой форме изложила свое понимание Евхаристии. Причиной тому послужил богословский спор, имевший место на Западе в X-XI вв. Несмотря на то, что издревле как на Востоке, так и на Западе слова Христа «Сие есть Тело Мое», сказанные на Тайной вечери, понимали буквально и, следовательно, считали, что во время Евхаристии хлеб и вино становятся реальными телом и кровью Христа, на средневековом Западе появились открытые противники такого учения. В частности, Беренгарий Турский († 1088) отверг представление о реальном присутствии Христа в Святых Дарах, утверждая, что хлеб и вино являются лишь символами Тела и Крови Христовых. Именно Беренгарий ввел в богословие Евхаристии понятие «субстанция», утверждая, что субстанция хлеба и вина сохраняется в Святых Дарах. Против учения Беренгария выступил кардинал Гумберт (участник событий 1054 года в Константинополе). В результате взгляды Беренгария были осуждены несколькими Соборами Западной Церкви XI века. Римский Собор 1079 года принял Исповедание веры, утверждавшее реальное присутствие в Евхаристии Тела и Крови Христовых. Сам Беренгарий, присутствовавший на этом Соборе, отказался от своих взглядов и признал, что «хлеб и вино … через Тайну святой молитвы и слова нашего Искупителя субстанционально изменяются, превращаясь в истинное Тело, собственное и животворящее, и в Кровь Господа нашего Иисуса Христа… Он присутствует там не только фигуративно и в силу Таинства, но в Своей Собственной природе и истинной субстанции».

Это учение получило на Западе название «учения о пресуществлении» (транссубстанциации, лат. — transsubstantiatio). В 1215 году IV Латеранский Собор догматизировал (то есть сделал общеобязательным) доктрину пресуществления. Окончательно средневековое западное учение о Евхаристии была сформулировано Фомой Аквинским. Используя аристотелевские термины, он учил, что во время совершения мессы субстанция хлеба и вина пресуществляется в субстанцию Тела и Крови Христовых при сохранении акциденций (то есть внешних признаков) свойственных хлебу и вину. Также Фома сформулировал учение о конкоминации (лат. concominatia — сопровождение), согласно которому присутствие Тела Христова сопровождается присутствием Крови и Души, а присутствие Крови — присутствием Тела и Души. Согласно ипостасному единству двух природ во Христе, присутствие Тела и Крови Христа сопровождается присутствием Его Божества. Таким образом, в каждой даже самой мельчайшей частице Святых Даров присутствует весь Христос Своими Телом, Кровью, Душой и Божеством (Summa theologiae, III, 76, 1-3).

Это учение и по сей день остается официальной доктриной Католической Церкви.

Мартин Лютер

Уже в 1520 году в своем программном трактате «О вавилонском пленении Церкви» Мартин Лютер решительно отверг учение о пресуществлении и изложил понимание Евхаристии, ставшее общепринятым среди его последователей. Хотя Лютер и признавал, что Христос реально присутствует в Святых Дарах, все же он полагал, что сущность хлеба и вина при этом не уничтожается. Поэтому следует говорить, что Христос присутствует в Евхаристии не под видом хлеба и вина (как полагали католики), а в хлебе и вине. Выступая против католической практики совершения многочисленных частных заказных месс, Лютер также заявил, что Евхаристия не является жертвой. Искупительная жертва принесена Христом на кресте и повторить ее нельзя. Именно поэтому из текста лютеранской мессы были удалены все места, дававшие повод думать, что в храме приносится жертва. Поэтому в лютеранской практике богослужения отсутствует столь важный для католиков и православных элемент как совершение Евхаристии за конкретных живых и усопших членов Церкви.

Еще одной важной особенностью лютеранской практики совершения Евхаристии является представление о том, что Христос присутствует в Дарах только во время мессы. По окончании мессы оканчивается и это присутствие. В результате Дары вновь становятся лишь хлебом и вином.

Ульрих Цвингли

Современник Лютера, швейцарский реформатор Ульрих Цвингли, хотя во многом был согласен со своим собратом из Виттенберга, все же не разделял взглядов доктора Мартина на Евхаристию. В 1529 году оба реформатора встретились в Марбурге с целью выработки единого общепротестантского вероучения. И, несмотря на то, что практически по всем пунктам учения между ними было достигнуто согласие, доктрина Евхаристии стала камнем преткновения, преодолеть который так и не удалось. Стало очевидно, что два наиболее авторитетных реформатора придерживаются взаимоисключающих взглядов на суть Вечери Господней.

Взгляд Цвингли был гораздо более либеральным, нежели позиция Лютера. В своем «Комментарии к истинной и ложной религии» (1525) Цвингли предложил понимание Причастия лишь как воспоминания о Голгофской жертве. Слова Христа «Сие есть тело мое» с точки зрения Цвингли следовало понимать как «Сие обозначает (символизирует) Мое Тело». Таким образом, хлеб и вино в Евхаристии для Цвингли — это лишь символы тела и крови Христа. Говорить же о реальном присутствии Христа в Святых Дарах Цвингли считал недопустимым.

Кроме того, Цвингли подчеркивал, что Евхаристия — это общественное торжество, во время которого Церковь приносит благодарность за одну единственную искупительную жертву, совершенную Христом на кресте. Потому хлеб и вино являют не Бога и не Христа, а, скорее, христианина и общину. В этой перспективе Евхаристия из «средства передачи благодати» превращалась в действие общины, свидетельствующей о своей верности Христу. Цвингли любил указывать, что слово sacramentum (таинство) в древнеримском военном лексиконе означало клятву в верности главнокомандующему. Как в Крещении христианин вступает в Церковь и дает обязательство быть воином Христовым, так и в Евхаристии вся община заявляет о вручении себя Христу и провозглашает совершённое Им на кресте спасение.

Жан Кальвин

Позицию Кальвина в учении о Евхаристии принято называть компромиссной или промежуточной. Иногда женевского реформатора даже обвиняют в осознанной попытке примирить позиции Лютера и Цвингли. Все же более внимательное изучение трудов Кальвина показывает, что его учение о Вечере Господней является органичной частью всей его богословской системы.

Кальвин однозначно отвергал реальное присутствие Христа в Святых Дарах. Он подчеркивал, что тело Христово взято на небо и восседает одесную Отца. Оно не приходит на землю во время причастия и не является вездесущим. Тем не менее христиане, достойно приступающие к таинству, с точки зрения Кальвина, принимают Христа «духовным образом». Вот как он сам писал об этом в своих «Наставлениях в христианской вере»: «Иисус Христос дарует нам причастность Себе через Своего Духа, соединяющего нас с Ним в единое целое по плоти, разуму и душе. Поэтому связь этой общности есть Дух Святой, скрепляющий нас воедино. И Он же есть канал или проводник, по которому к нам нисходит все, чем является и чем обладает Христос». То есть в  тот момент, когда достойный христианин принимает во время Евхаристии хлеб и вино, Дух Святой соединяет его таинственным образом со Христом, Который находится при этом на небе.

Таким образом, хотя реформаторы XVI века были согласны в отвержении католического понимания Евхаристии, все же выработать единое новое учение они так и не смогли. Даже подход к названию этого таинства отразил многообразие предлагавшихся тогда толкований. Часть протестантских богословов настаивала на исключительно библейской терминологии («вечеря Господня», «преломление хлеба»), другие считали приемлемыми и небиблейские названия («Святое Причастие», «месса», «Таинство алтаря»). В результате и по сей день протестантская критика католического понимания мессы не лишена внутренней противоречивости.

Однако, несмотря на все разногласия внутри протестантского лагеря, на практическом уровне отказ от доктрины «пресуществления» привел к радикальным изменениям в сфере богослужения и личного благочестия. Евхаристическое богослужение протестантские церкви стали совершать на национальных языках, причастие теперь подавалось под двумя видами. Если католики-миряне в Средние века причащались лишь несколько раз в году, то протестанты настаивали на более частом участии в Евхаристии. Например, Кальвин писал, что Евхаристия есть пир (banquet), и обвинял средневековую мессу в том, что она отнимала у святого пира не только его характер благодарения, но и его сущностную общинную природу: «[Христос] дал нам стол для еды, а не жертвенники для закланий. Он посвятил не священников для принесения жертв, а служителей для раздачи священной пищи народу». Из этого следовало, что никакое церковное собрание не может созываться без совершения Вечери Господней. И потому Кальвин призывал причащаться, по крайней мере, раз в неделю.

Православие

На православном Востоке, в отличие от католического Запада, богословское учение о Евхаристии догматизировано не было. Несомненно, что восточные церковные писатели первого тысячелетия однозначно признавали реальное присутствие Христа в Святых Дарах. При этом характер этого присутствия не выражался в каких-то однозначных, соборно утвержденных формулировках.

С XV века в восточное богословие проникает западная терминология. Первым среди православных богословов, кто употребил термин «пресуществление» (греч. — μετουσίωσις) по отношению к Евхаристии, был Константинопольский Патриарх Геннадий Схоларий († 1472/73). Впоследствии этот термин получил широкое распространение в православной среде. В частности, он присутствует в «Исповедании веры» Киевского митрополита Петра Могилы (1640), которое было в исправленном виде принято на Соборе в Яссах в 1643 году. Более того, Константинопольский Собор 1691 года признал термин «пресуществление» вполне ортодоксальным и даже наложил анафему на тех, которые отрицают слово «пресуществление» или возводят на него хулу. С этого времени доктрина «пресуществления» становится общепринятой в православном богословии. Она присутствует и в ставшем фактически официальным вероисповедным документом Русской Православной Церкви «Пространном Катехизисе» митрополита Московского Филарета (Дроздова).

Однако, начиная с XIX века, в православном богословии наметилась тенденция критики термина «пресуществление», заимствованного у католического Запада. Одним из первых с критикой латинского учения о Евхаристии выступил философ-славянофил А. С. Хомяков. В ХХ веке учение о пресуществлении критиковали протоиерей Сергий Булгаков, архимандрит Киприан (Керн), протопресвитер Александр Шмеман, протопресвитер Иоанн Мейендорф, профессор Ленинградской духовной академии Н. Д. Успенский.

Принципиальные противники этого учения имеются среди православных богословов и сегодня. Например, недавно против учения о пресуществлении открыто выступил профессор Московской духовной академии А. И. Осипов. Позиция профессора Осипова (в кратком изложении) сводится к следующему. Хотя необходимо признавать реальное присутствие Христа в Святых Дарах, все же нельзя говорить о пресуществлении (то есть превращении одной сущности в другую). По мнению профессора, следует говорить о том, что в Святых Дарах Божество по-халкидонски (то есть неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно) соединяется с сущностью хлеба и вина. При этом сама сущность хлеба и вина не уничтожается, но сохраняется. Такое соединение Божества и земной материи с точки зрения А. И. Осипова корректнее описывать термином «преложение», а не «пресуществление».

И хотя позиция профессора Осипова вызвала суровую критику ряда других авторитетных православных богословов, защищавших учение о «пресуществлении», все же сегодня в Русской Православной Церкви эти две точки зрения фактически сосуществуют.

***

Даже из этого небольшого экскурса видно, что учение о Евхаристии было и остается одним из пунктов серьезных расхождений между различными христианскими конфессиями. Особенно важно подчеркнуть, что это учение не является отвлеченной доктриной, не имеющей прямого отношения к повседневной жизни «рядовых» христиан. Различные подходы к богословской интерпретации Тайной Вечери рождают и совершенно различные варианты «внешнего благочестия». Доктринальные расхождения в сфере учения о таинствах формируют и различный облик богослужения в разных конфессиях.

Тем не менее, литургическое возрождение, охватившее в ХХ столетии большинство христианских церквей, в сочетании с большей открытостью между конфессиями поддерживают интерес к классическим типам евхаристической теологии, восполняют их там, где они представляются недостаточными, и понуждают старых противников к согласию. Пересмотренные богослужебные книги главных протестантских деноминаций и такие экуменические заявления, как широко обсуждаемый документ «Крещение, Евхаристия и Служение» (1982), являются плодами недавних размышлений о литургии и Святом Причастии. Однако эти новые тенденции заслуживают более внимательного специального анализа.

Теги: