Церковь борется за заблудших Своих чад, пока возможно. Преподобный старец Варсонофий Оптинский был направлен Синодом к отлученному от Церкви, но ныне находящемуся на смертном одре графу Льву Николаевичу Толстому.
Родственники писателя не допустили старца к умирающему.
Важно бороться со страстями и искоренять их, так как одно только наружное благочестие не имеет цены. Иной по наружности и благочестив – он ходит в Церковь, пожалуй, поговеет, иногда и милостыню даст; но все это делает без участия сердца, а потому в случае какой-либо неудачи сразу отпадает от Бога, так как не носит в своем сердце Христа.
Толстой, например, обладал обширным образованием, но потерял Христа – и погиб. Был я послан к нему Синодом перед его кончиною. Приезжаю в Астапово, меня к Толстому не пускают. Я обращался к старшей его дочери – она отвечает мне письмом, правда вежливым, но с отказом. Обращаюсь к другой – та приезжает ко мне взволнованная и сообщает, что пустить меня к графу нельзя, так как, увидя меня, он непременно умрет. Напрасно я уверял, что не заведу с Толстым богословских споров, просил только допустить меня хоть издали благословить умирающего – нет, ничего не слушают.
Помню, в самый день смерти графа, утром, пришла ко мне мысль: не допустят ли меня сегодня к нему? Быть может, он покается и будет спасен. В это самое время пришли ко мне сказать, что граф умер. Так и погибла душа безвозвратно. А между тем как легко было ему спастись: я нес ему Тело и Кровь Христовы и шел простить и разрешить все его согрешения – «вольныя и невольныя».
Возвращался я из Астапова с грустью на сердце, так как миссия моя не была выполнена. Конечно, Господь «и намерения целует» и награждает человека за труд, а не за результаты труда, но все-таки мне было грустно. Конечно, Толстой теперь на Страшном Суде безответен; и митрополит прислал ему телеграмму, которую ему даже не передали. Церковью было сделано все для его спасения, но он не захотел спастись – и погиб. А когда-то он был благочестивым человеком, но, видно, это благочестие было только внешним.
Теги:
Златоуст и Толстой - это разного поля ягоды. И как по мне, восстановление справедливости в отношении праведника и реабилитацию богохульника нельзя ставить на одну доску. Это во-первых.
Во-вторых, в нашей жизни очень важно - каждому из нас - понимать, различаем ли мы добро и зло ("навыком приучены к различению добра и зла"). И вот, казалось, налицо все факты богоотступничества, сам человек это подтвердил и яростно упорствовал в своих заблуждениях, церковь вынесла о нем свое решение - законное и справедливое...
И тут начинается "переоценка ценностей". И - снова Зазеркалье. Добро превращается в мракобесие, зло - в непризнанного и неоцененного гения... И чувствуешь полнейшую дезориентированность: так как же теперь МНЕ жить дальше, если МОЯ церковь откровенного богоотступника снова готова признать чуть ли не своим верным чадом, а меня за меньшие падения или уклонения или вообще за уклонение от генеральной линии партиии в виде Русского мира - отлучить, анафематствовать и т.д.??? (я говорю не о себе лично, а о человеке вообще).
Да, в вопросе отлучения принцип "семь раз отмерь - один отрежь" работает очень хорошо. И так было в случае с Толстым.
Если мы не в состоянии различить явное зло и явное добро, возлагая это на Господа - то о каком даре различения духов, о каком духовном видении мы можем говорить по отношению к православной церкви? Значит, дух ушел, и мы все как сквозь гадательное стекло ориентиры держим только на традицию?