Один из самых известных западных историков XX века, Г. Колингвуд в свое время написал: «Любая история — это история мысли». Если в этих словах и содержится определенное преувеличение (ведь есть, как известно, история событий, экономическая история, военная, история ежедневности и тому подобное), то все же зерно истины — и достаточно большое — в них тоже имеется. Ведь история идей (интеллектуальная история) полностью закономерно выдвигается в настоящий момент в центр внимания гуманитарных исследований, потому что именно путем отображения любых бурных внешних событий в сознании конкретного лица, социальной группы, нации в целом можно понять суть эпохи, скрытое содержание того таинственного «течения времени», которое так трудно поддается расшифровке.

Научные работники Института истории Украины Национальной академии наук уделяют более чем серьезное внимание именно интеллектуализации истории как одному из самых перспективных направлений в социогуманитаристике. Это учреждение регулярно организовывает семинары по этой дисциплине, где молодые исследователи, свободные от догм, стереотипов и околополитических «табу», в свободной и непринужденной творческой атмосфере обмениваются мнениями относительно острых дискуссионных вопросов интеллектуальной истории Украины — от раннего средневековья и до наших дней. Очередное заседание семинара (показательно, что на этих мероприятиях практически всегда присутствует руководство института, его директор академик Валерий Смолий или его заместители) было посвящено анализу малоисследованных проблем казацкой истории.

Общее внимание привлек доклад молодого научного работника, кандидата исторических наук Василия Кононенко «От ружья к перу: эволюция украинской казацкой элиты». Главные положения этого выступления мы предлагаем вниманию наших читателей. «Формирование новой социальной группы — казачества — припало, как отметил Василий Кононенко, на время военной революции на южной периферии Великого княжества Литовского (позже Речи Посполитой), а именно на 1560—1660 гг., когда в европейских армиях было широко применено огнестрельное оружие, что повысило роль пехоты и повлекло за собой очень существенные изменения в стратегии и тактике военного дела. Это — военный аспект проблемы; что же касается социального, то источниками казачества были разные слои населения, однако именно приднепровское боярство, стремившееся к шляхетству, начало определять его идеологию, наполненную ценностями благородного сословия.

Эпохальным явлением в осознании казачеством своей силы в борьбе за сословные права, по мнению докладчика, стали взаимоотношения с православной церковью. Несмотря на то, что в заработках «хлеба» казаки часто не видели большой разницы между православными, католиками или нехристиянами, после Берестейской унии в 1596 г. православная церковь начала видеть своего защитника в молодой казацкой элите. Казачество в своем политическом развитии, в свою очередь, начало опираться на Православие как на духовную и идеологическую силу. Даже то, что в 1630—1640 гг. сама православная иерархия отказалась от казацкой защиты, не помешало лидерам казачества дальше использовать идеологию защиты Церкви. Лозунги обороны Православия открывали им прямой путь к элитному месту в политической системе юго-восточной периферии Речи Посполитой.

Казацкая элита, которая фактически создала государство, в лице своих интеллектуалов должна была еще объяснить владельцам Центрально-Восточной Европы, подвластному населению и в конце концов самой себе, по какому праву она это сделала. Образованные представители новой элиты искали разные оправдания революции и нового статуса Войска Запорожского: в правах завоевателя, в обороне «прав и вольностей», в защите религии, в отстаивании «русьского» наследия. По различным причинам казачеству не суждено было стать войском мощного Украинского государства. Постоянные войны в течение второй половины XVII века привели к сужению автономии Гетманщины. Дальнейшую судьбу казачества в исторической памяти украинского народа решило не ружье казака, а перо казацких интеллектуалов; именно оно создало предпосылки для появления в модерное время нового украинского национального сознания — второго по численности носителей в Центрально-Восточной Европе.

Подводя итог, можно сказать, что к середине XVIII в. казацкие интеллектуалы начали воспринимать свой народ как нацию в приближенном к модерному значению этого понятия. Следовательно, украинское казачество начало свою историческую поступь с ружьем в руках, но само перо военного канцеляриста оставило глубокий след в истории, поскольку создало миф, повлиявший на формирование украинской идеи в XIX — XX вв.».

* * *

Конечно, в некоторых позициях доклада есть о чем спорить. И оппоненты, причем авторитетные, на семинаре у Василия Кононенко были. Так, доктор исторических наук Тарас Чухлиб отметил, что казачество не «переродилось» из военного состояния в канцеляристов, не отказалось от ружья, просто перо появилось рядом, параллельно с ружьем! Однако эти аргументы подпитывают дискуссию; а если учесть, что Институт истории Украины издает ежегодный альманах теории и истории исторической наук «Эйдос», посвященный как раз проблемам интеллектуальной истории (вышло уже пять номеров), то полет для дискуссий является действительно широким.

Теги: