Отец Вячеслав имеет богатый «войсковой опыт», так как служил в Советской Армии, во Внутренних войсках МВД и в Национальной Гвардии Украины.
Между командировками в зону АТО он дал интервью журналу «Вера и Честь», в котором рассказал о том, как попал в «горячую» точку; насколько «жарко» там было; какие обязанности исполнял в воинском подразделении; как складывались отношения с личным составом украинской Армии и местным населением Донбасса, как «спалось» по ночам в полевых лагерях, и даже какие сны снятся уже дома…
«Готов послужить Родине, но с Крестом и Евангелием»
- Ответ на этот вопрос будет интересен тем, кто хочет послужить Родине в это непростое время. Как Вы, киевский священник, оказались в зоне АТО?
- Когда в марте 2014-го, во время первой волны частичной мобилизации, мне пришла повестка, я явился в военкомат на следующий день. Там удивились священнику, но когда посмотрели личное дело, направили к военному комиссару.
Он спросил: «Готовы ли Вы, батюшка, снова взять в руки оружие?». Я ответил, что готов послужить Родине, но с Крестом и Евангелием, как капеллан. Командир кому-то позвонил и после сообщил, что пока нет такой должности.
Так не состоялась моя мобилизация. Далее, как и все, я переживал о трагических событиях на Востоке Украины.
Уже в июне 2014 года я решил посетить военный полигон Национальной Гвардии, в качестве представителя Синодального отдела Украинской Православной Церкви по взаимодействию с Вооруженными силами и другими воинскими формировании Украины, который возглавляет митрополит Белоцерковский и Богуславский Августин. К тому же, во время моей воинской службы во Внутренних войсках я проходил обучение именно там.
На полигоне, с разрешения начальника штаба, я пообщался с бойцами НГ и добровольческого батальона «Донбасс». Почти все спросили, «какого я патриархата».
Некоторые бойцы, особенно те, кто уже воевал на Донбассе, крайне негативно относились к канонической УПЦ. Аргументировали это тем, что в Славянске им пришлось столкнуться с крайностями местного духовенства, которое активно поддерживало боевиков, а некоторые брали в руки оружие и становились на баррикады.
Будучи патриотом свой Родины, и, главное, клириком Церкви, которую обвиняют в преступлениях против своего народа, я не смог остаться равнодушным. Меня задело до глубины души такое отношение.
В батальоне «Донбасс» я встретил священника УПЦ КП, который добровольно записался на службу в качестве капеллана.
Но ведь большинство военнослужащих — это верующие канонической УПЦ, а наших священников, духовно окормляющих военнослужащих Украинской армии в зоне АТО, нет. И я обратился к митрополиту Августину с просьбой посодействовать моей командировке в зону АТО.
Владыка выслушал, одобрил такое решение, и связался с офицером из главка МВД по воспитательной работе, которого также заинтересовало это предложение. Так произошло мое назначение.
«…исповедовал, причащал, служил молебны, и одного воина даже крестил»
- В каком воинском подразделении Вы служили, где географически, и в чем заключались Ваши функции?
- Направлялся я в зону АТО от Национальной гвардии Украины из войсковой части №3066 города Киева 11 июля 2014 года. Вначале прибыл в Харьков, на базу Академии Национальной гвардии, где прошел собеседование и инструктаж. Далее — в полевой лагерь под городом Изюмом.
Потом был освобожденный Славянск, и последнее место моего пребывания — гора Карачун, с одной стороны которой, как на ладони, виден Славянск а с другой — Краматорск.
В нашем подразделении были солдаты из разных регионов Украины: Киева, Харькова, Львова, Кировограда, Ивано-Франковска и Одессы. В мои задачи входило духовное окормление военнослужащих, то есть те же пастырские функции, что и при приходском храме: исповедовал, причащал, служил молебны, панихиды, освящал технику, места проживания личного состава подразделения, проводил катехизаторские беседы. Кстати, один воин даже принял Таинство Крещения.
Также в мои обязанности входило посещение, вместе с военными психологами и замполитом, воинских подразделений с высокой психологической нагрузкой. Одна из таких частей — Кировоградская (№ 3011), которая попала в засаду под Иловайском, где погиб командир, полковник Александр Радиевский.
В полевом лагере меня встретили словами: «Батюшка, наконец, как я Вас ждал, и как я рад Вас видеть!»
- Расскажите о своем армейском прошлом.
- Моя воинская служба началась в 1988 году, в тогда еще Советской Армии, в учебке города Остров Псковской области. Затем был направлен в Алтайский край (г. Алейск), где проходил службу в отдельном батальоне боевого обеспечения ракетных войск стратегического назначения, был командиром отделения. В 1990 году демобилизовался.
Дальнейшую службу проходил на Украине с 1993 по 2000 год, на контрактной основе, во Внутренних войсках МВД Украины, в звании прапорщика.
В мои задачи входила охрана мест лишения свободы. Уволился по собственному желанию, но главной причиной была несовместимость начало моего воцерковления с обязанностью ношения оружия и применения его. В какой-то момент я понял, что не смогу выстрелить в человека, даже в преступника.
- Имели ли Вы до своей командировки в зону АТО опыт общения с военнослужащими в качестве священника?
- Общение с военнослужащими в качестве священника у меня было не долгим. В 2013 году я стал работать в Военном отделе Оболонского благочиния — занимался поиском воинских подразделений в этом районе Киева и налаживанием взаимодействия Украинской Православной Церкви с ними.
- Как складывались Ваши отношения с личным составом в зоне АТО?
- Когда я прибыл в полевой лагерь под Изюмом, первым делом пошел, в офицерскую палатку и представился. Офицеры поздоровались, один полковник, услышав, что я принадлежу Украинской Православной Церкви, встал и воскликнул: «Батюшка из Московского Патриархата, наконец, как я Вас ждал, и как я рад Вас видеть!»
Позже он объяснил, что ему так же больно и не понятно происходящее в нашей Церкви и нападки на нее. Как говорил один боец: «Мне легче уже от того, батюшка, что Вы здесь».
В основном отношения было уважительным, но встречалось недоумение, связанное с вопросом: «Как Вы здесь оказались?» Когда какое-то время живешь в одной палатке, кушаешь за одним столом, переносишь все тяготы и лишения воинской службы вместе с военнослужащими — отношения становятся дружескими. Так было и у меня.
Священников на войне берегут
- Расскажите об условиях, в которых Вы там жили? Что можете сказать о режиме (распорядке дня)?
- Конечно, полевые условия проживания подразумевают лишения: если идет дождь — в палатке стоит вода, сырость, холод ночью. В жаркий день — зной, палящее солнце, в палатке ― как в сауне. От этого перегревы, тепловые удары, некоторые бойцы теряли сознание.
В полевых условиях распорядок дня от казарменного отличается, тем более, в нынешней ситуации. Есть много послаблений (в положительном смысле этого слова).
Но на боевых блокпостах идет служба, и замена личного состава происходит в уставное время. С утра подъем, завтрак, построение, тактические занятия, выезд на пристрелку оружия, уход за техникой и вооружением. С наступлением темноты запрещается передвижение по лагерю, даже, с фонариками, везде выключается свет.
- Довелось ли быть в бою?
- К счастью, в боях участвовать не доводилось — по местам нашей дислокации не велся ни артиллерийский, ни минометный огонь. Национальная гвардия — это… как милиция специального назначения, в функции которой входит обеспечение правопорядка.
Сейчас же добавились новые функции: оборудование блокпостов и сохранение позиций, отбитых у террористов подразделениями Министерства обороны, так вот по этим, так сказать «горячим», блокпостам, в зависимости от места дислокации, ведутся регулярные обстрелы и там практически всегда есть погибшие. На «эти» блокпосты священников не отправляют… берегут!
«В тот день мы все вспоминали Бога»
- Насколько религиозным Вы можете назвать украинских солдат, исходя из Вашего опыта пребывания в зоне АТО?
- Отвечу шире, исходя из опыта службы в Советской Армии, Внутренних войсках Украины и в Национальной гвардии — в нынешней зоне АТО. Когда проходил срочную службу, не был крещен и о Боге практически ничего не знал, а религию тогда называли «опиумом для народа».
Запомнился случай в Островской учебке. Когда нас доставили в часть, перед получением формы, нужно было сдать гражданскую одежду и вымыться в бане.
Перед баней — осмотр на татуировки и команда сержанта снять все цепочки и амулеты. У кого были, все сняли, остался лишь один солдат, который не снял крестик на веревочке.
Повторного требования командира он также не выполнил, сказал. что это подарок отца и он его не снимет. Его оставили в покое.
Позже он нам рассказывал о Боге, но тогда я мало что понимал, как и все солдаты.
Прохождение контрактной службы в Киеве совпало с моим воцерковлением. Командир роты, узнав, что я хожу в храм, просил принести ему иконы Спасителя и Божией Матери. И уже меня мои сослуживцы расспрашивали, зачем и как нужно верить.
В нынешней ситуации войны отношение к Церкви и Богу очень изменилось. Офицеры и солдаты стали более религиозными, знают, как подойти и взять благословение у священника, а это говорит об опыте хождения в храм и общении с духовенством.
На мой вопрос офицеру в/ч №3011, насколько религиозны солдаты этого подразделения, он ответил: «В тот день мы все вспоминали Бога», — и еле сдерживал слезы. Бойцы знают, к какому вероисповеданию они принадлежат, прекрасно могут отличить православного священника от раскольника или греко-католика.
«Военных понимаю хорошо, гражданские просили быть осторожнее…»
- Были ли сложности в общении с солдатами?
- В первый день прибытия была адаптация, но она связана, более с резкой переменой обстановки, чем с общением. Общаясь с военнослужащими, хорошо понимал их проблемы, которые были и мне не чужды.
- Какие впечатления остались от общения с местным населением?
- В Изюме люди были мирно настроены, рады нашим войскам и им, как и нам, не нужна война. По-другому было в Славянске, куда я прибыл 18 июля, практически через две недели после освобождения. Половина населения была рада освобождению от террористов, но были и другие взгляды, далеко не мирные.
Запомнились слова одной местной жительницы: «Мы, женщины, за мир, но наши мужья до сих пор воюют, будьте осторожны».
А одна волонтерка, учительница одной из школ города, сказала, что ее притесняют коллеги, настроенные против наших войск.
Уже на выезде увидел приятную картину: волонтеры раскрашивали Славянск — остановки, столбы, мосты и другие сооружения в цвета Национального флага Украины.
Быть патриотом своей Родины, чтобы быть на одной «волне» с бойцами и понимать их
- Каковы Ваши рекомендации священникам, которые планируют поехать в зону АТО?
- Быть патриотами своей Родины, чтобы быть на одной «волне» с бойцами и понимать их.
А нужды военнослужащих те же, что и у обычных людей в мирное время. Ведь сегодняшние бойцы — это вчерашние прихожане наших храмов, и, в силу сложившейся ситуации, не имеют возможности удовлетворить свои духовные потребности.
Тысячи людей сейчас поддерживают нашу Армию, кто чем может, не жалея времени, сил, средств.
Украинская Православная Церковь молится о мире и согласии. Православные общины собирают помощь солдатам и беженцам. Это все в тылу, но священники нужны и на фронте, где находятся наши православные воины.
- Вспомните самый опасный момент, который Вы пережили там?
- В Славянске, среди ночи, с блокпоста на первом этаже здания, где мы дислоцировались, началась стрельба. Весь личный состав был поднят «в ружье» — задержали сепаратиста, днем его передали СБУ.
Но более тревожной была вторая ночь моего пребывания на горе Карачун. В первом часу началась стрельба на первом блокпосте, далее — на следующем.
Поступила команда: «Нападение на блокпост, все в ружье». Начали срабатывать сигналки, было ощущение, что нас окружают. Плотным огнем нападавших отпугнули. По ночам мелкие группы боевиков (из местных) иногда «посещают» нашего брата, проверяя, не спим ли.
Пожертвуй временем и искренне помоги
- Как бы Вы описали понятие «поствоенный синдром», исходя из своих ощущений?
- Многих бойцов, которые после ротации отбыли домой, я спрашивал: «Как вошли в обычный жизненный ритм?»
Ответы — разные. Вот один из них, от офицера Александра из Киева: «Вторую неделю не могу прийти в нормальное русло, постоянно «накрывает», снятся сны».
Помню, как только вернулся, в одном торговом центре вдруг, за своей спиной услышал, что, мол, эти священники ходят по магазинам, все покупают, и дела им нет до тех, кто воюет.
В этот момент подступает агрессия… Прочел молитву: «Господи, помилуй, Господи, прости!» — взял себя в руки и, как говорится, «попустило».
Переключился на себя, другие мысли: «А, вот сам уехал, а ребята там остались…». Снова помолился, отошло.
А вот сны снятся! Однажды вскочил, смотрю на руку, которую во сне ранило, а она целая. Матушка — мне: «Что, воюешь?»
Думаю, помощь будет очень нужна, особенно, тем бойцам, которые видели гибель своих товарищей. Мы помним Афганский и Чернобыльский синдромы, от которых ломались настоящие герои.
- Каковы Ваши рекомендации священникам, работающим с солдатами, которые вернулись с войны?
- У нас в Киеве есть опытные священники, которые работают с людьми в социальных программах, реабилитационных центрах, медицинских учреждениях, с ветеранами ВОВ и Афганистана. Уверен, что их опыт и знания принесут свои плоды. Главное, пожертвовать временем и искренно желать помочь человеку — в этом и есть наша первоочередная задача — служение людям!
Теги:
MichaelWeP написал: