Мерилом нашего христианского самосознания, несомненно, является восстановление церковного единства. Так как единство — это исполнение наивысшей христианской заповеди, то любовь это важная часть нашей веры («в единой... Церкви») отображающая таинство Триединого Бога. Именно в этом отображении раскрывается образ единства Церкви. Бог — единая сущность или природа; так же и Церковь — Тело Христова, одухотворенное Св. Духом — едина. Церковное единство выражается в исповедании единой веры, единой любви и в праздновании одной и той же Св. Евхаристии. Это церковное единство проявляется в первую очередь на уровне местной церкви, церкви вокруг епископа, вовне.

Следовательно, в епархиях Тело Христово может быть пережито во всей своей полноте. Любая поместная церковь (епархия) — это полнейшим образом «церковь Бога», которая едина с другими поместными в вере, любви и является в торжестве св. Евхаристии Телом Христовым, т.е. Церковью в полном смысле. Поместные церкви равнозначны и согласованны в своих братских отношениях. Однако этой истине противоречит переупорядочение или субординация поместных церквей, которые обнаруживают глубокую экклезиологическую точку зрения и наводят на мысль, что та или иная поместная церковь содержит в разном количестве и качестве Тело Христово; более того, здесь нет аналогии с понятием Триединого Бога[1], в котором неприменимо какое-либо переупорядочение или субординация личностей. В природе единого Бога есть тройственность ипостаси или личности: Отец, Сын и Св. Дух. Каждая из трех личностей взаимно проникает друг в друга (Perichorese), невзаимозаменяемая и обладает собственным существованием (τρόπος ὐπάρξεως): Отец не рожден (ἀγέννητος), Сын рождается (γεννητός) и Святой Дух исходит от (ἐκπορευτόν) Отца. Согласно Григорию Богослову[2] «Теперь же научите всех большему знанию, поклонению Единнице в Троице и Троицу в Единнице, парадоксальному разделению и единству». Такое же взаимоотношение существует между по-(местной) церковью и Единой Церковью. Множество церквей — это формы существования Единой Церкви. Единая Церковь образуется не(количественным) объединением Церквей, а, в сущем тождестве этих Церквей, с единым Телом Христа. Сущностное единение Церкви как Тела Христова с Господом, ее единым Главой выражает тайну Единства Церкви. Единая Церковь внешне проявляется во множестве Церквей, однако эта множественность сохраняет единство веры и любви. Единая любовь пронизывает жизнь Церквей во взаимоуважении и соблюдении издревле соборно установленных канонов Церкви.

Изучение истории церкви показывает, что соборность Церкви осуществлялась на различном уровне: внутри Поместной Церкви, между Поместными Церквями, в провинции, в крупных епархиях и во вселенском Православии. При этом епископы большего города или столицы географической области часто исполняли ведущую роль. Так, со временем «появлялись различные центры церковной жизни. Епископы этих центров, митрополиты, имели первенство согласно обычному праву, которое затем закреплялось на синодах. Это обстоятельство четко и определенно иллюстрирует 6 прав. I Вселенского собора: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы Александрийский епископ имел власть (ἐξουσία) над всеми сими. Понеже и Римскому епископу сие обычно, подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей»[3].

Независимо от того, регулирует этот канон институт митрополии или начало патриархальной структуры, с моей точки зрения достоин внимания и наиболее актуален для церковной структуры вообще тот факт, что единство поместных церквей и первенство (πρεσβεία τιμής, уточненное позднейшее наименование) зависит от определенных епископств (Bischofssitzen, епископатов) в пределах этого единства, а не божественного права. Говоря простыми словами, это означает, что патриархальная структура Церкви имеет историческое происхождение и в широкой степени самостоятельна, независима от Поместной Церкви. Последующие Вселенские Соборы в ходе церковно-исторических событий сформулировали способ существования остальных патриархатов.

Пять патриархатов (Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский) в соответствии с соборными определениями имеют первенство чести как в отношении епископов своей политико-географической области, так и между собой, в определенном порядке[4]. Тем не менее, они не обладают бóльшим епископским достоинством, чем другие епископы, поскольку все епископы между собой равны. Тот, кто имеет первенство чести, является первым среди равных (primus inter pares). Любые претензии или возможное неблагоприятное развитие церковной истории не могут и не должны отменить это решение, тем более, что оно экклезиологически обосновано. На этом сознании основывается единство Церкви в первом тысячелетии, которое проявляется par excellence на Вселенских Соборах. Последние стоят над всеми епископами, включая пять вышеупомянутых патриархатов, полностью подотчетных Вселенским Соборам, где епископы коллегиально встречаются, и при необходимости принимают то или иное решение.

Только лишь к концу первого тысячелетия стали возрастать претензии Римского епископа как по отношению ко всему епископату, так и по отношению к остальным четырем патриархатам, которые ничего не хотели изменять в укрепившейся практике. В лучшем случае они придерживались той точки зрения, что в разделении между Восточной и Западной Церковью есть свои экклезиологические предпосылки. Эта позиция наиболее ясно выражена в 5 пр. IV Латеранского собора в 1215 году. В то время, когда раскол уже произошел, было постановлено: «После римской церкви, которая имеет по воле Господа примат власти перед всеми другими Церквами, как мать и учитель всех верующих во Христа, Константинопольская Церковь занимает первое место, Александрия второе место, Антиохия третье место, Иерусалим четвертое место при сохранении каждой Церковью подобающих ей достоинств. Если предстоятели этих Церквей получили от епископа Рима мантию (накидка в виде плаща — прим. пер.) — знак полноты епископского достоинства — и приняли присягу на верность и послушание, то они также могут передавать мантию викарным епископам»[5]. После такого заявления епископ Рима перестает быть одним из пяти патриархов, а получает власть над всеми другими церквами. Четыре вышеупомянутые патриарха становятся чем-то наподобие «суфраганов» (суфраган — викарный епископ в Западной Церкви — прим. пер.) папы! С тех пор на Западе патриархальная структура окончательно перестала быть такой, какой она была раньше, а сегодня этот процесс происходит в Восточной Церкви: Высшее выражение самостоятельности и автономии Церквей, которые живут в единстве и сообща (Gemeinschaft) друг с другом.

 

Сегодня православное богословие и Церковь вновь и вновь сталкиваются с, несомненно, доброжелательными предложениями римско-католических богословов о необходимости восстановления патриархальной структуры. Особенно внушительно это предложение прозвучало в докладе аббата Йоханнеса Хёка[6] на II Ватиканском соборе 19.10.1964. Внимательный православный читатель этой статьи с легкостью найдет различные точки зрения, заслуживающие его внимание и полное принятие. Наряду с этим имеются неприемлемые с точки зрения Православия подходы. Думаю, что в этом контексте решать подобные вопросы не моя задача. Мне представляется более важным указать на следующие выводы аббата Хёка, очень важные для православно-католического диалога: Во-первых, понимание того, что патриархальная структура в первом тысячелетии, это была «структура целостной Церкви» и что «на Западе, на исходе первого тысячелетия постепенно утратилось понимание этой структуры». Во-вторых, что эта структура тесно связана с «автономией» патриархата и что «разницы в любви больше, чем единства в управлении». Можно было повторить оба эти положения, а также и весь текст с его предложением: «Но сегодняшнее практическое осуществление Примата (а именно епископа Рима) совершенно отличается от того, который был принят в прошлом (а именно в первом тысячелетии)».

Этим заявлением аббат Хёк попал в точку. Самая большая разница между учением Римско-католической и Православной Церкви на сегодняшний день заключается в вопросе об экклезиологии, и особенно о положении Римского епископа в Церкви. Этот вопрос — краеугольный камень православно-католического диалога. Вместе с тем это задача богословско-исторического исследования и мужества делать различия между богословскими истинами и исторически сложившимися институтами.

*          *          *          *          *

Современная стадия православно-католического диалога, основанная на терпимости, любви и взаимоуважении старается обходить стороной вопрос примата папы, ввиду его многоаспектности, останавливаясь на общих социальных проблемах. Примат папы находит параллель в первенстве не только чести Константинопольского патриарха, что ставит вопрос о понимании власти и подчинении в новых условиях бытия Церкви.

Про автора

Теодор Николау, профессор православного богословия Мюнхенского университета, доктор богословия, доктор философии.

Перевод с немецкого и греческого для портала «Религия в Украине»: Ухтомский Андрей Алексеевич.

Источник: Primum regnum Dei. Die Patriarchalstruktur der Kirche als Angelpunkt der viedervereinigung. «Patriarchalstruktur und Kircheneinheit», 1987.



[1] Слабые места в этой аналогии, я указывал в ином контексте: Th. Nikolaou, Die Grenzen der Kirche in der Sicht der Orthodoxen Katholischen Kirche; in: ökumenische Rundschau, 21, 1972, 328.

[2] Григорий Назианзин. Слово. 25, 17: PG 35, 1221D: «Νυν δε δίδασκε τοσούτον είδεναι μόνον μονάδα έν Τριάδι και Τριάδα εν μονάδι προσκυνουμένην, παράδοξον εχουσαν και τήν διαίρεσιν και την ἕνωσιν».

[3] «Τα αρχαία εθη κρατείτω, τα έν Αίγύπτω, και Λιβύη και Πενταπόλει, ώστε τον εν 'Αλεξάνδρεια έπίσκοπον πάντων τούτων εχειν την έξουσίαν επειδή καΐ τφ έν Ρώμη επισκοπώ τοΰτο σύνηθες έστιν. Όμοίως δε και κατά την Άντιόχειαν, και έν ταΐς δλλαις έπαρχίαις, τα πρεσβεία σφζεσϋαι ταίς Έκκλησίαις». Объяснение и толкование правила см. Maximos von Sardes (Metropolit), Das ökumenische Patriarchat in der orthodoxen Kirche. Auftrag zur Einigung, Freiburg/Basel/Wien 1980, S. 77 ff.

[4] О происхождении системы пентархии см. фундаментальную работу VI. Pheidas, Ό θεσμός της πενταρχίας των Πατριαρχών. Bd. Ι: Προϋποθέσεις διαμορφώσεως του θεσμού. Bd. II: Ίστορικοκανονικά προβλήματα περί την λειτουργίαν του θεσμού (451–553), Athen 1977.

[5] Foreville R. Lateran I–IV (Geschichte der ökumenischen Konzile, hr. v. G. Dumeige u. H. Bacht, Bd. 6), Mainz 1970, S. 406–407.

[6] С июля 1961 г. назначен Верховным генералом ордена Святого Бенедикта. Состоял в числе членов II Ватиканского Собора (четвертая сессия) — прим. пер.

Теги: