В мире глобальных перемен церковь не может не меняться, если желает быть понятной и авторитетной. Вместе с тем основные принципы должны оставаться неизменными, если церковь желает оставаться собой, верной своему призванию. Что сохранить, а что изменить - насущные вопросы для традиционных евангельских церквей. Помимо внутрицерковных факторов, политика, экономика, культура также влияют на формы служения. Какой будет церковь ближайшего будущего с учетом всех этих процессов? Осмысление этого вопроса позволит не только выявить главные тенденции, но и попытаться изменить их. Ведь мы должны не только принимать реальность как она есть, но и менять ее, не соглашаться с ней, противостоять ей. В наше время церковь должна вспомнить о своей пророческой функции – не только узнавать о переменах и обсуждать их задним числом, но и предвещать будущее, предупреждать его.


Вот лишь некоторые из многочисленных вызовов, звучание которых слышно уже сегодня, а завтра превратится в вой сирены или в тревожные шумы падений и разрушений: количественное уменьшение евангельских церквей; «старение» традиционных общин и перетекание молодежи в новые церкви; кризис привычных представлений о миссии; неэффективность моделей «прямого» евангелизма; некомпетентность руководства; отсутствие целостного богословского учения; отчужденность от культуры и науки; разочарование в идеалах христианского образования.


Все эти очевидные трудности можно сгруппировать в три категории: демографический кризис (общественный фактор), кризис богословской парадигмы (мировоззренческий фактор), кризис руководства (человеческий фактор). О демографии скажем несколько подробнее, так как она определяет фон, на котором становятся понятными и другие, не материальные, не количественные реалии.


Демографические проблемы можно считать объективными, поскольку они определены предысторией; вместе с тем они не являются роковыми и поддаются управлению, если их и нельзя решить в ближайшей перспективе, то можно постепенно выправить, выровнять, оптимизировать показатели. Я сомневаюсь, что христианам стоит много знать о причинах бурного развития нехристианских религий (хотя это интересные исследования, но они мало говорят о нас самих), но уверен, что стоит задаваться вопросом о причинах своего упадка. Вот лишь несколько из них – кризис традиционной многодетной семьи, высокий уровень миграции населения, конфликт молодых и старших поколений, старение и вымирание традиционных «христианских» стран.


Одна из причин стагнации церковного развития – институализация христианства, затвердение веры в религиозных формах. Христианство становится религией христиан, точно так же как буддизм – религией буддистов. В таком случае каждому – свое, а любая попытка свидетельства на чужом поле или чужой канонической территории расценивается как прозелитизм. Но не стоит забывать о том, что Христос пришел для всех людей, и его весть не была обращена лишь к последователям иудейской традиции. Христианский универсализм остается мало реализованной перспективой, глобализация открывает для него новые возможности, но сами христиане предпочитают оставаться по внутреннюю сторону конфессиональных границ, лишая себя влияния на другие религии и культуры.


Не все так хорошо и внутри традиции. Закрытая система, не сообщающаяся с внешним миром, обречена на упадок. Если церковь ориентируется на внутренние интересы, а не на участие в проблемной жизни общества, то рано или поздно теряет связь с реальностью и становится номинальной, «символической». В ней все вроде бы привыкли к священным символам, но что за ними стоит и к чему это обязывает, никто не знает. Печально красивые, но пустые католические храмы, православные соборы, лютеранские кирхи – хорошие символы, лишенные связи с реальной жизнью людей.


Последнее время достаточно много говорилось о различении «belong» и «believe». Это несовпадение, которое евангельские церкви замечали в церквях исторических, оказалось симптоматичным для всех церквей. Номинальное христианство – не внешняя, а внутренняя опасность для каждой общины и каждого христианина. Родиться в христианской семье не означает быть христианином. Можно быть баптистом в четвертом поколении, но христианином – лишь в первом, поскольку мое христианство начинается не с кого-то, а именно с меня.


Навстречу будущему. Церкви в мире завтрашнего дня Сказанное ни в коем случае не означает отрицания важной роли традиционной христианской семьи в преемственности поколений для церкви и служения, но обращает внимание на личный фактор, которым в традиционных семьях и общинах, которые из таких семей состоят, долгое время пренебрегали. Личный фактор в общинной жизни обостряется с развитием индивидуализма в истории цивилизации. Хорошо или плохо, но это свершившийся факт – эмансипация индивида от сковывающих и обязывающих традиций. Единственный способ сохранить и развить церковную традицию – пропустить ее через сознание личности, поставить ее в непосредственное отношение к индивиду, позволить творчески развить, преобразить ее в соответствии с личными вопросами и глобальными вызовами. Ведь на то традиция и нужна, чтобы быть надежной опорой личности в момент кризиса, задавать ориентиры в малознакомом мире, поддерживать чувство общности с теми, кто был до тебя и будет после.


Еще одна важная проблема – диспропорция между старыми и новыми верующими. В традиционных евангельских церквах она принимает нетипичную форму – старых больше, чем новых, в то время как в современных общинах все как раз наоборот. Да и задачи могут ставиться разные – традиционные церкви озабочены (или должны быть озабочены) проблемой детей верующих родителей (ДВР), воспитания, воцерковления и ревоцерковления потомственных христиан; современные же церкви обращаются прямо к обществу, без оглядки на традиции и проблемы предыдущих поколений.

Исходя из соотношения старых и новых, акцент делается либо на работе с новыми (под них подстраиваются формы служения, язык и тематика проповеди), либо на служении устоявшемуся кругу давних прихожан. Но здесь легко можно запутаться в привычных, но уже пустых понятиях «верующий» и «неверующий», поскольку для многих традиционных верующих вновь нужна проповедь простого Евангелия, нужен душевный разговор о малознакомой Благодати, нужно на пальцах показывать лишь по наслышке знакомые духовные истины. Если традиционные церкви не вернутся в общий круг «просто христиан», не откажутся от своего особого статуса, они превратятся в замкнутые сообщества, лишенные притока новых людей и занятые внутренними интересами.


Помимо очевидных демографических проблем евангельские христиане переживают беспрецедентный кризис своих богословских оснований. До сих пор мы мало утруждали себя наукоемкими рефлексиями по поводу своего мировоззрения и придумали удобную для самих себя, оправдывающую недостатки ума «деятельностную парадигму». Главное – действовать активнее, не сомневаясь в целях. Миссионерские конференции сводились к тому, чтобы ободрить, вдохновить, «зажечь факел». Увы, этого явно недостаточно. В условиях кризиса парадигмы нельзя добиться результата, действуя по-прежнему, пусть даже с большей отдачей и больше времени. Кризис обнаруживает не только недостаток воли и сил, но и неадекватность методов, методологии, подходов, концепций, всего того, что объединяется словом парадигма. Прежняя парадигма оказывается устаревшей, хотя в случае с христианами бывшего СССР можно сказать больше того – пока еще не было (и до сих пор нет) сознательно принятой парадигмы жизни и служения, внятного богословия миссии, как и любого другого богословия.


Полагаю, что были все возможности для создания собственных богословских центров на базе семинарий и колледжей, открывшихся в начале 90-х. Но к 2000 г. градус едва начавшихся богословских дискуссий заметно снизился. Это совпало с началом стабилизации общественной жизни в постсоветских странах, «консервативного отката». Да и церковь после бурного десятилетия инноваций нуждалась в восстановлении внутреннего равновесия.

Маятник качнулся обратно – напуганные скоровыпеченными богословами служители церквей отказались от заказа на богословие, угрожавшее привычному положению дел. «Контролировать» (любимое слово и любимая функция многих пасторов) образованных реформаторов оказалось трудно, а вести с ними отеческий, но внимательный диалог было недосуг. Неготовность церквей к дискуссиям и реформам поставила крест на богословском образовании. В это время все вдруг заговорили, что никому богословие не нужно, а нужны лишь практики-миссионеры. Мой робкий вопрос «Как без продуманной миссиологии может быть успешной миссия?» расценивался как «недуховный» и остается неотвеченным до сих пор. Впрочем, дело не только в самом вопросе, а и в тех, кому его можно было бы задать – в руководстве церквей, миссий, христианских школ.


К сожалению, третье тысячелетие христианства начинается заметным обмельчанием духовных лидеров, которые обнаруживают свою неспособность к верному видению и предвидению, нетривиальным решениям, творческим подходам. Вероятно, и эта проблема церквей связана с общим ходом истории, в которой на первом место выдвигается низовая культура масс и рушится представление о высокой культуре лидерства. Духовный авторитет церкви и ее служителей как никогда низок и для новых поколений прихожан-вопрошателей, и для придирчивого постсекулярного общества. По названию и по должности никто уже не верит и не принимает, но руководители церквей по привычке ожидают от людей должного почтения и послушания. Они не замечают, что институты как модель организации общества уступают место неиерархическим, органическим, сетевым формам. А здесь главное не администратор, управляющий, директор, а учитель, креативщик, модератор. Конечно, хорошему менеджменту нам нужно еще учиться и еще раз учиться.

Но завтрашний день требует от нас уже несколько иного – вспомнить об учении, наставничестве, духовной опеке и воспитании. Мы же все еще смотрим на пастыря в церкви как на директора.


Все громче слышны голоса о новой реформации, необходимой для евангельских церквей. Убежден, что реформ не нужно бояться. Постоянное духовное обновление, возрождение, оживление внутренне присущи церкви, заложены в ее природе. Реформация начнется с лидеров, которых призовет Бог, с посвященных, мужественных и открытых сердец. Для реформ нужна новая парадигма христианской жизни и служения, которая не будет придумана лучшими богословами, но будет открыта им свыше. Конечно, ее осмысление потребует всестороннего развития интеллектуальных талантов церкви, поэтому богословие заслуженно вернет себе почет в христианском и секулярном обществе.

Евангелие будет выражено на понятном для современников языке и станет универсальной спасающей вестью для номинальных христиан и убежденных нехристиан, для богатых и бедных, интеллектуалов и малограмотных. Мы не знаем, когда настанет этот завтрашний день великого пробуждения, но должны всеми силами приближать его. У нас есть обетование, что он будет до того, как настанет «день Господень - великий и страшный». Церковь не должна смиряться с внутренним кризисом и демографической статистикой. Ее задача не ждать конца истории, а выполнить свою роль в истории.

Теги: