Поздно ночью, в почти пустом зале кинотеатра, пока страна смотрела битву за суперкубок УЕФА между Челси и Атлетико, я углубился в фильм «Эволюция (наследие) Борна». Не могу сказать, что я любитель боевиков, хотя мне действительно очень нравятся шпионские фильмы. Однако привлекли меня не стрельба, погони и взрывы, которых было более чем предостаточно. В кинотеатр заманил вовсе не актерский состав (как это обычно бывает при выборе того или иного фильма) и не жанр триллера, который обычно держит тебя в напряжении несколько часов. Как ни странно, но именно любовь к герменевтике вынудила меня потратить деньги на билет, пепси и попкорн в столь позднее время.

Эволюция текста: о фильме «Эволюция Борна» и библейской герменевтике

Обычно по отношению к таким фильмам как «Эволюция (Наследие) Борна» используется термин «спин-офф» (spin-off, англ. Раскручивание). Это произведение (будь то книга, фильм или компьютерная игра), в которой действия разворачиваются параллельно событиям предыдущего фильма или являются его ответвлениями («ответвление сюжета», «побочное произведение», «отпочковавшееся произведение»). В данном случае - это спин-офф трилогии о спецагенте Джеймсе Борне: «Идентификация Борна» (2002), «Превосходство Борна» (2004), «Ультиматум Борна» (2007). Как правило в спин-оффе появляются новые лица (например, Аарон Кросс, которого играет Джереми Реннер) или на первый план выходят уже ранее фигурировавшие эпизодические персонажи, а главные лица предыдущих серий могут наделяться всего лишь второстепенными ролями (Мэтт Дэймон в роли Джеймсона Борна). Спин-офф – это не всегда продолжение или предыстория («приквел») фильма, и не римейк. Спин-офф может быть «мидквелом» (события развиваются параллельно). Обычно события в спин-офф, в сравнении с хронологией оригинального произведения (в нашем случае трилогией о Джеймсе Борне), могут происходить в другом временном часе и другом географическом местоположении. Произведение также может быть «интерквелом», если его события происходят в какой-то промежуток между той или иной частью первоначального сценария. Часто в шутку спин-офф называют «вбоквелом» из-за характерного отпочкования от изначального «текста».

Иными словами, представьте, что у вас есть законченные предыдущие фильмы как некие целостные тексты, но сценарист решает домыслить (вообразить) параллельный сюжет, вводя новых персонажей и развивая параллельную историю как бы посередине предшествующей серии. Тем самым сценарист как читатель показывает, что текст, в данном случае предыдущая трилогия, хотя и является законченным - отснятой и уже пылящейся на полках киностудии лентой, - но до сих пор остается открытым в смысле дальнейшего истолкования. Зритель предыдущих серий даже и не догадывался о возможном существовании параллельного сюжета. Для него некоторые персонажи уже мертвы, миссии выполнены, а тут - на тебе: персонаж все еще жив, миссия вошла в новое русло.

Обращаясь к толкованию и пониманию того или иного текста, мы видим, что текст всегда открыт к так называемому воображению. Так, например, когда мы читаем рассказы о знаменитом сыщике, жившем в доме 221В по улице Бейкер-стрит, мы можем представить себе эту реальную улицу и этот дом, если, например, зайдем на Google Map или посетим Лондон. Однако, когда мы говорим о Шерлоке Холмсе, то мы понимаем, что это вымышленный персонаж, который представляется нам не так, как иному читателю. Для кого-то сыщик похож на Василия Ливанова, для кого-то на Бенедикта Камбербэтчера. Еще более сложной, точнее, вообще невозможной, является попытка проникнуть в воображение покойного Артура Конан Дойла. Мы никогда не сможем узнать, каков же был Шерлок Холмса Артура Конан Дойла. Мы должны смириться с тем, что для нас не существует одного единственного правильного, идеального взгляда на самого гениального сыщика всех времен и народов. Более того, нам даже не известны все те потенциально существовавшие ситуации, в которые попадал лондонский детектив в воображении английского писателя. Поэтому все, что у нас осталось – это только способность вообразить, каким же на самом деле был персонаж.

Если мы перенесем это на Священное Писание, то нам придется согласиться со словами Уолтера Брюггемана, который пишет, что «традиция, ставшая Писанием, есть бесконечный акт воображения» (Уолтер Брюггеман. Введение в Ветхий Завет. Канон и христианское воображение. М.: ББИ, 2009. C. 12). По своему характеру текст, говорит один из ведущих богословов Ветхого Завета, таков, что «требует все новых интерпретаций – интерпретаций творческих и неизбежно несущих на себе отпечаток идеологии» (Брюггеман. С. 15). «Текст», будь то фильм, книга, песня, и, тем более, человек не исчерпываются одним-единственным или даже несколькими толкованиями. «Существует лишь один способ сделать из нее (Библии) мертвого идола – представить, что нам дана окончательная ее интерпретация (такой акт воображения был бы глубочайшим непослушанием Богу Живому, который пребывает и по-особенному действует в этом тексте). Избежать этого идолопоклонства можно лишь осознав: Бог Живой, Бог текста не дал нам раз и на всегда какой-либо одной окончательной интерпретации этой книги, вечно ускользающей от наших попыток расставить точки над «і»» (Брюггеман. С. 16).

Когда мы обращаемся к тексту Библии, как сценарист обращается к предыдущим сериям о Борне, каждый из нас находит в нем что-то новое. Бог как бы зовет читателя к тому, чтобы он вышел за рамки традиционной интерпретации текста. В случае с книгами о Джейсоне Борне американского автора Роберта Ладлэма - сценаристы и интерпретаторы вышли за рамки героя авторского текста. В свое время это сделал Эрико Ван Ластбадер, который после смерти Ладлэма (кстати, так и не дождавшегося экранизации 2002 года, хотя и одобрившего выбор Мета Дэймона на роль главного актера) начал издавать примерно по одной новой книге, в которых рассказывал об очередных приключениях бывшего сотрудника ЦРУ Джейсона Борна. Тони Гилрой в «Эволюции» выходит не только за рамки книг, но и за рамки предыдущей трилогии, одним из сценаристов которой он сам и являлся. Как невозможно объективно адаптировать текст романа к картинке на экране, так невозможно и найти так называемый единственный способ прочтения текста Писания. Множество вариантов прочтения допускается, так как «сам текст открывает новые возможности для творческого воображения» (Брюггеман. С. 516).

Стенли Фиш, размышляя о «читательском отклике», в типичной для себя радикальной форме пишет, что «читательский отклик не направлен по отношению к тексту, он и является самим значением, или, в самом крайнем случае, он является посредником, эдаким моментом, в котором значение актуализируется (comes into being)» (Stanley Fish. Is there text in this class? The Authority of interpretative communities. Cambridge: Harvard University Press, 1980, P. 3.) О более уравновешенной позиции говорит Тиссельтон, который, обращаясь к теории «читательского отклика», считает, что «читатель – или сообщество читателей – дополняет смысл текста» (Тиссельтон. Герменевтика. Черкассы: Коллоквиум, 2011. С. 328).

Если сегодня выбирать между «толкователями-монистами», доказывающими, что «существует единственно правильное толкование, которое все читатели, независимо от контекста или метода, должны признавать как верное и истинное» и теми, кто стремится через множественность разнообразных методов и контекстов толкования (не путать с плюрализмом) к единому истинному толкованию, то я выбираю второе (Кевин Дж. Ванхузер. Искусство понимания текста. Литературоведческая этика и толкование Писания. - Черкассы: Коллоквиум, 2007. С. 630-633). Итак, нельзя не согласиться с мнением одного зрителя фильма «Эволюция (Наследие) Борна», который написал так: «Покупая билет, ты платишь не только за удовольствие посмотреть фильм. В том числе ты платишь за возможность вытащить (из фильма) столько для себя, что даже сам режиссер (предыдущей трилогии) не мог до такого догадаться» («Фильм “Эволюция Борна”: соединяя веру и технологии внутри себя»).

Теги: