От редактора. Публикация данной статьи приурочена к завершению работы Межправославной подготовительной комиссии в Шамбези, Швейцария (10-16 декабря 2009 года)
О православии как об отдельной “конфессии” можно говорить только после окончательного разрыва между Западной и Восточной Церквами в 1054 году. В то время неоспоримым центром православия был “второй Рим” — Константинополь, столица Византийской империи. Церковь в России тогда была митрополией Константинопольского патриархата (КП); самостоятельной она стала только в 1448 году, а возглавляется патриархом с 1589 (за исключением так называемого синодального периода 1721-1917 гг., когда патриарх был заменен Святейшим Правительствующим Синодом).
После падения Византии (1454) реальным центром православного мира стала постепенно набиравшая силу Россия. Но
этот православный мир всегда имел два полюса — славянский и греческий
(между которыми приходилось искать свое место православным румынам, арабам или албанцам), хотя его единство долгое время мыслилось именно по византийскому, имперскому образцу. Православно-византийская идея давала о себе знать даже когда в XIX веке, после развала теперь уже Османской империи, на историческую арену стали одно за другим выходить православные национальные государства. С одной стороны, в так называемом мегалоидеатизме (от греч. megale idea — “великая идея”) греков — народа, освободившегося раньше других: идея была в том, чтобы создать на Балканах полиэтническое, но моноконфессиональное православное государство-империю (конечно, с доминированием греческого элемента). С другой стороны — в стремлении русских взять Босфор и Дарданеллы и, снова водрузив крест на Святой Софии, включить “второй Рим” в пределы “третьего Рима”. И сегодня многие православные идеологи в России считают “византийскую симфонию” Церкви и Царства своего рода непреходящим идеалом православной церковно-государственной организации.
Вселенское православие: как это работает
С богословской точки зрения, православие мыслит себя как единую Вселенскую Церковь, опирающуюся на “камень истинного исповедания”, так что разрыв с “первым Римом”
никак не умаляет ни церковного единства, ни святости Церкви и ее верности
апостольскому преданию. Однако общность веры и общение в таинствах сами по себе — при отсутствии объединяющего политического или церковно-административного начала — не могут обеспечить актуального единства мирового православия. Заявка на универсальность входит в очевидное противоречие с институциональной раздробленностью и неспособностью к реальной консолидации. Возникает вопрос: что это за раздробленность и что требуется консолидировать? Иными словами,
какие факторы работают на дезинтеграцию?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вспомнить основные особенности “устройства” православного мира.
“Конструкция” современной Православной Церкви до сих пор покоится на древней идее пентархии, согласно которой существует пять “начальных”, “апостольских” церковных центров, имеющих непреходящее значение: первый Рим, Константинополь как второй Рим (кафедра в столице Византийской империи), Александрия (Египет — Северная Африка), Антиохия (в древности — один из ближневосточных центров, ныне — захудалая деревня на территории Турции) и Иерусалим (почетное место Церкви — матери всех церквей). Это — пентархия древних патриархатов, которые составляют начало диптиха — перечня первосвятительских кафедр, составленного “в порядке чести”.
Идея пентархии сохранила свое значение в православии и после Великой схизмы 1054 года. Это можно рассматривать как своего рода приверженность православных тому, что о.
Г. Флоровский называл “экуменизмом во времени”.
Разрыв с первым Римом был воспринят как временное отпадение последнего и не привел к трансформации общей идеи церковной структуры. Следствием стало лишь то, что первенство чести перешло следующему по диптиху — Архиепископу Нового Рима и Вселенскому Патриарху (таков поныне титул предстоятеля Константинопольского Патриархата). Он как “протос” (первый) является “первым среди равных” (primus inter pares) среди предстоятелей других поместных автокефальных церквей.
Православный мир — это “семья”, или сообщество, единых в вероучительном отношении автокефальных церквей — то есть “самовозглавляющихся”, институционально самостоятельных. Это второй важнейший аспект православного церковного устройства. Главы этих церквей (обычно называемые предстоятелями или первоиерархами, так как в богословском смысле Церковь одна, и у нее один “глава” — Христос) и составляют диптихи; именно их и поминает как собратьев каждый предстоятель во время первосвятительской литургии, обозначая тем самым единство Православной Церкви в целом.
Однако
понятие автокефалии изначально было гораздо шире того, что актуализировано в современном православии.
Если обратиться к глубокой древности, автокефальным в принципе был любой митрополичий округ, то есть церковно-административная единица, включающая несколько епископий, так что епископ метрополии является главой собора епископов округа, тоже первым среди равных. 34-е Апостольское правило гласит: “Епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавать его как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения: творить же каждому только то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец, Сын и Святой Дух”.
Современное представление об автокефалии — 16 суверенных церквей-“государств”, большинство из которых имеют свои территории и свою “национально-государственную” паству — является результатом исторической эволюции этого понятия. Связано это, во-первых, с упадком древних восточных патриархатов (составлявших, наряду с Римом, пентархию), которые были не только и не столько церковно-административными центрами (митрополиями), сколько центрами значимых внутрицерковных традиций (характерный пример — патриарший статус Иерусалима); а во-вторых, с феноменом национально-государственных церквей, образовавшихся в результате освобождения балканских народов от османского владычества. (Характерный пример — историческая смерть Охридской архиепископии, одного из церковных центров на Балканах, который не “совпал” ни с одним из центров новообразованных православных государств.)
Результатом этой исторической эволюции явилось то, что о. А.Шмеман называл “православными национализмами”.
Когда собор в Константинополе в 1872 году осудил филетизм, то есть неправомерное с богословской точки зрения отождествление церковной общности с национальной, он сказал только половину правды о происходящих в то время в православном мире процессах. Речь тогда шла о “роде-племени”, но в реальности происходило новое оформление этноконфессиональных общностей в соответствии с европейской парадигмой национального государства. Наиболее очевидно это происходило в Греческом государстве, где была создана своя церковь — государственная и автокефальная, что привело к долговременному разрыву с греческой же в этнокультурном отношении “матерью-церковью” — Константинопольским Патриархатом, центр которого оказался за пределами новой Греции. В данном случае
произошла смена имперской (византийской) церковно-административной модели — протестантской новоевропейской:
одно государство — одна нация — одна церковь. И единственным государством, которое сохраняло византийско-имперскую церковную идеологию, была в то время Россия: здесь православная церковь включала и объединяла разные этнические общности.
Однако в XX веке произошло нечто вполне новое, а именно — возникла многочисленная православная диаспора, сначала на Западе, а в последнее время и на Востоке. Это и породило одну из ключевых проблем современной “организации” мирового православия — конфликт между принципом поместной церкви (которая является автокефальной, часто национальной и даже государственной — де юре или де факто) и наличием диаспоры, то есть православных общин за пределами территорий поместных церквей.
Таким образом, сегодня можно говорить о нескольких принципах православного церковного устройства, которые находятся в сложных взаимоотношениях, переплетениях, а порой и конфликтах:
— поместная церковь (церковь на традиционно православной территории);
— автокефальная церковь (независимая административная единица);
— национальная церковь (моноэтническая или же с этноконфессиональной доминантой);
— церковная диаспора.
К этому следует добавить особый тип православных церквей, который можно назвать “конфессиональным”:
это автокефальные православные церкви на территориях, где они не являются доминирующими
и сосуществуют с другими христианскими конфессиями.
Принцип поместности означает, что церковная организация соотносится с определенной территорией, так что епископы являются главами территориальных церковных округов — епархий. Этому принципу соответствует и его выражает древняя формула: в одном городе — один епископ (“Да не будет двух епископов в одном городе” — 8-е правило I Вселенского собора; “Да не будет двух митрополитов в одной области” — 12-е правило IV Вселенского собора). В этом случае границы епархий, как правило, совпадают с государственно-административным делением, что соответствует древней традиции. Это позволяет церковным властям иметь в качестве своего светского референта светских администраторов соответствующих территорий. Из принципа поместности вытекает понятие канонической территории.
Каждый епископ обладает полнотой церковной власти на территории своей епархии, то есть является епископом определенной области. Соответственно, он не имеет права распространять свою власть за пределы своего канонического пространства. Это касается и митрополитов, которые имеют свои епархии, а в качестве митрополитов являются лишь епископами административного центра и председателями соборов епископов округа. Из митрополичьих округов или просто епархий (в разных церквах — по-разному) составляется каноническая территория поместной автокефальной церкви. Например, Румынской, или Элладской (в Греции), или Русской — на территории России и стран постсоветского пространства. Поместные автокефальные церкви вполне самостоятельны в решении своих внутренних административных проблем. То же, что касается всего мирового православия, подлежит рассмотрению и решению общецерковного (“вселенского”) собора епископов, буде таковой состоится.
Как уже говорилось, в древности автокефалия возникает на уровне митрополичьего округа, то есть территории, включающей несколько епископий, так как для поставления новых епископов необходим епископский собор (не менее трех епископов). Географически и исторически размеры епископий варьировались, равно как и границы поместных церквей.
В современном православии существует контраст между древними патриархатами,
которые сохранились как центры автокефальных церквей (Константинополь, Александрия, Антиохия, Иерусалим), и другими автокефальными церквами, канонические территории которых совпадают с территориями государств (Московский, Сербский, Грузинский, Румынский, Болгарский патриархаты, а также церкви в Греции, на Кипре, в Польше, Чехии и Словакии, Албании). Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский патриархаты можно назвать “конфессиональными”, поскольку на их “канонических территориях” существуют другие, параллельные, христианские церкви и даже патриархи (это местные церкви, подчиняющиеся Риму, а также древние, но неправославные, т.н. ориентальные, церкви). Паства православных патриархатов — это православные, живущие на определенных территориях. Этнический состав и соотношения более сложные. Антиохийский патриархат — арабская церковь. Иерусалимский — греческая иерархия (и все Святогробское братство), арабская паства (за исключением паломников) и приходской клир. Александрийский — греческая иерархия и ряд приходов, но церковь в целом миссионерская: “каноническая территория” охватывает всю Африку, где существуют как греческие, так и местные этнические общины и клир (есть даже епископы-африканцы). К “конфессиональным” можно также отнести православные церкви в Польше, Чехии и Словакии, в Албании, где православные составляют конфессиональное меньшинство.
К строго национальным, по существу моноэтническим, относятся православные церкви Грузии, Болгарии, Румынии, Греции и Кипра.
Здесь православие является исторической и доминирующей конфессией, а поместные церкви являются де факто “государственными”.
Это классические случаи “православного национализма”, когда церковь по существу идентифицирована с национальным государством, нацией и доминирующим этносом (более того, она эту нацию в значительной степени и формирует). Сложнее обстоит дело с Сербским патриархатом, который объединяет сербов и черногорцев, а также — потенциально — македонцев (последние образовали свою, “раскольничью”, этнически-государственную церковь на территории суверенной Македонии).
Московский патриархат
Что же касается Московского патриархата, то это пример “третье-римской”, то есть имперской, церкви, полиэтнической по характеру. Русская Церковь была государственной церковью Российской империи, которая и составляла ее “каноническую территорию”. С изменением границ “империи” в советскую эпоху РПЦ потеряла Польшу и Финляндию (которые обрели соответственно автокефалию и автономию в юрисдикции КП, признанные МП), а также Грузию (где после революции была образована автокефальная Церковь). Специфика нынешнего состояния Московского патриархата связана с распадом империи советского образца, в результате чего
“каноническая территория” МП оказалась разделена между разными национальными государствами.
Произошла смена парадигмы. В то же время надо отметить, что “каноническая территория” МП — это единственное оставшееся измерение, или форма, умершей империи (что в известном смысле повторяет судьбу Константинопольского патриархата византийского периода).
Можно обозначить следующую типологию “частей” МП.
— Церковь в РФ, являющаяся русской по самоназванию и по факту этнической доминанты, но включающая в себя другие этнические группы (чуваши, кряшены, казаки и др.).
— Церковь в других “русских” государствах (Белоруссия, Украина).
— Церковь в Молдове (православные молдаване и русские; здесь произошел раскол румынофилов, стремящихся включить церковь в Молдове в Румынский патриархат, родственный в этнокультурном отношении, чему противится суверенное Молдавское государство, а также русские, живущие в самопровозглашенной Приднестровской республике).
— Епархии в среднеазиатских государствах (бывших советских республиках) со значительным русским населением.
— Епархии и приходы в странах Балтии (паства — по большей части этнические православные).
— Калининградская область (русский анклав).
Таким образом, Московская патриархия сегодня является одновременно и церковным центром в Российском государстве, и центром обширной “канонической территории” с многочисленной паствой, живущей в государствах, весьма различных в геополитическом отношении. Перестав быть церковью в одном государстве, РПЦ как единая автокефальная церковь вынуждена решать несколько задач...
♦ “каноническая территория” Московского Патриархата — это единственное оставшееся измерение, или форма, умершей империи;
♦ Эксклюзивность Константинопольского Патриархата в том, что он “канонически законно” претендует на то, чтобы быть “держателем” вселенской идеи;
♦ православное сообщество на Западе не хочет быть диаспорой и стремится образовать самостоятельные поместные церкви;
♦ претензии РПЦ на реальное лидерство в мировом православии (и оттеснение КП), поскольку оно зависит от способности решить ключевую на сегодня проблему мирового православия...
