Портал "Религия в Украине"  открывает серию публикаций интернет-конференции «Православие в Украине после Харьковского Собора епископов (1992 г.): проблемы, достижения, перспективы», объявленной ранее Украинской ассоциацией религиоведов (УАР) и нашим сайтом. Статья Татьяны Деркач посвящена поиску и анализу приемлемого для всех заинтересованных сторон выхода из состояния церковного разделения православных в Украине.

Украинская церковная ситуация в определенной степени может быть признана уникальной. Уже практически ни у кого — ни у светских социологов, ни у церковных экспертов, — нет сомнений, что каноническая автокефалия должна быть единственно приемлемым разрешением «украинского вопроса». Однако те же эксперты констатируют, что для этого логического завершения сегодня нет никаких оснований и предпосылок. Ситуация намертво застряла в двух шагах от всеми ожидаемой точки бифуркации, и по большому счету, все заинтересованные стороны предпочли сделать шаг назад.

В чем причина этого «застревания», и есть ли какие-нибудь реальные, приемлемые для всех (или не всех, но непосредственных участников противостояния) выходы?

Уникальность украинской ситуации

Все возможные попытки наложить «украинский узел» на кальку с известными в истории лекалами раз за разом терпят неудачу. Вроде и тут, и там все сходится, а распри остаются. Признание автокефалии на основании того, что «церковные границы должны следовать за государственными» по аналогии с грузинской ситуацией в 1944 году подходит? Да, но граница между Украиной и Россией — историческое и временное недоразумение, а грузинский вариант как раз пример того, как формулировки не соответствовали реалиям (Грузинская ССР не была отдельным государством). «Каждый народ должен знать своего первого епископа»? Да, но только если «народы неродственные», а украинцы и русские один народ, значит, и первый епископ у них должен быть один. Отделение греков от греков («один народ — две автокефалии») — Элладской церкви от Константинополя в 1833 г.? Не подходит, потому что Константинополь был в пленении османов, и это было достаточным основанием для отделения, а РПЦ в пленении иноверческой враждебной власти не находится. И так далее.

Разница в том, что все хрестоматийные самочинные автокефалии, завершившиеся их признанием, провозглашалась всей церковной полнотой при поддержке власти. Под полнотой не подразумевается одобрение и активная позиция абсолютного большинства народа и клира. Имеется в виду, что церковная община не раскалывалась в тех или иных пропорциях на две части — одну, стремящуюся к автокефалии, а другую к ней не стремящуюся. Даже если были в такой среде недовольные, их позиция ни на что не влияла. Да, в ряде случаев были параллельные иерархии (как в случае с Болгарской церковью), однако так называемая каноническая иерархия состояла большей частью из тех же греков (а не болгар), и, не поддерживаемая народом, существовала больше «для приличия». Иными словами, чаще всего верх брала именно активная позиция автокефалистов в ущерб позиции их противников, независимо от соотношения числа сторонников этих партий. Следовательно, автокефализм был ведущим колесом в телеге, а тяга к зависимости от кириархальной церкви — ведомым. Вторые рано или поздно вынуждены были уступать первым. Те, кто шли вперед, тянули за собой противников. В этом — невозможность механически наложить церковную ситуацию в Украине на все предыдущие случаи самопровозглашенных автокефалий. Одни пошли вперед, вторые принципиально пошли в обратном направлении. Страна разделилась.

В принципе, можно обнаружить некую терминологическую зависимость в оценке развития церковной общины от того, есть ли единство народа, клира и власти. И если такое единство в целом было, то термин «раскол» к такой самочинной автокефалии, хоть и применяемый кириархальной церковью, не находил внутренней подпитки. Он попросту не признавался внутри самой самочинной автокефальной церкви. И по прошествии времени Церковь-Мать смирялась с тем, что она одинока в своей попытке запретительными способами восстановить свой контроль над «отпавшими». Отсюда логически следовало единственно возможное решение: признать самочинную автокефалию, а свои запретительные меры (в том числе и в виде анафем) — «яко не бывшими». То есть, автокефальное движение достигало своей конечной цели только в том случае, если не разделялось само в себе.

В Украине, к сожалению, ситуация несколько иная. Если анализировать отрезок времени, начиная с 1990 г., то здесь уже была одна церковь со спорным каноническим статусом — УАПЦ. По числу приверженцев ее трудно было назвать флагманом автокефального движения. Почему УАПЦ, по факту будучи третьей православной юрисдикцией, стоит несколько в стороне от того автокефального движения, которому сегодня отводится главенствующая роль в объединении православия в Украине? Дело в том, что УАПЦ изначально возникла как самочинная автокефалия, в то время как у УПЦ МП 20 лет назад был опыт в виде попытки получить автокефальный статус с соблюдением всех канонических процедур. И если в случае с УАПЦ всю ответственность за ее непризнание принято возлагать на нее же саму, то разделение между УПЦ МП и УПЦ КП в немалой степени спровоцировано самой УПЦ МП и ее кириархальной церковью РПЦ, которые путем церковного переворота (Харьковский собор 1992 г.) и прещений автокефалам думали тактически преодолеть ростки «отделенчества». Однако с точки зрения перспективы время показало, что на самом деле бессмысленно бороться с ростками как с сорняками, если на самом деле уже «нивы побелели». Кроме того, нынешние тенденции в УАПЦ говорят о направлении движения в пользу отказа от самостоятельного статуса под омофором Константинопольского патриархата. Понятно, что ни УПЦ КП, ни УПЦ МП по этому пути не пойдут. Значит, вовлечение УАПЦ в возможный диалог между УПЦ МП и УПЦ КП превращает стороны в классический крыловский треугольник лебедя, рака и щуки.

Таким образом, существование в Украине двух недружественных (прямо скажем) автокефалий и им оппонирующей канонической церковной структуры вынуждает искать свой собственный путь выхода из этого коллапса.

Оппозиционность как природа

 

В принципе, обиду нынешних автокефалистов внутри УПЦ МП на УПЦ КП можно охарактеризовать следующими словами: «Почему вы побежали вперед, не подождав нас? Чуть позже, но мы б созрели и к вам присоединились. Мы хотим автокефалии — ДА, ХОТИМ, — но хотим достичь ее иным путем, чем получилось у вас, потому что ваш результат нас не устраивает». В этом и состоит уникальность нашей ситуации: главное противостояние — не между автокефалистами и сторонниками единства с РПЦ, а между автокефалистами каноническими и неканоническими (и неканоническими между собой). В чем-то это напоминает политическое противостояние в лагере нашей распорошенной оппозиции: вместе она составляет математическое большинство, а по отдельности — власть в руках их оппонентов. Этот феномен «стерилизации союзников» характерен не только для Украины: в России и на церковном, и на политическом фронтах можно наблюдать рост совершенно неадекватной «принципиальности», когда расхождение во взглядах на детали выдается за полное несовпадение мнений и приводит в результате к атомизации общества. Именно эти непринципиальные детали, возведенные в ранг самодостаточных маркеров единства, не дают людям, в целом разделяющим общие ценности, идти одним путем. Хотя понятно, что в век информационного общества мыслить всем одинаково невозможно. Хрестоматийный случай такой крайности — утверждение «кто против Путина — против Русской Церкви».

Вернемся к нашим автокефалам. Цели — одни. И те, и другие глобально хотят одного и тоже же. Если бы они были едины, то церковная ситуация пошла бы по привычному историческому руслу: автокефалисты внутри УПЦ МП превратились бы в активную, «толчковую» массу и повели б за собой их противников. Однако «нас» и «их» разделяет, во-первых, разница в методах достижения этих целей, во-вторых, камнем преткновения остается вопрос персоналий, и в-третьих, неисцеленная обида друг на друга. Автокефалисты в рядах УПЦ КП считают непротивленческую позицию автокефалистов в стане УПЦ МП предательством идеи автокефалии, не принимая во внимание, что такая осторожность есть результат трезвой оценки соотношения сил внутри УПЦ МП и неуверенности в том, что можно справиться только собственными силами. В то же время их единомышленники-оппоненты (sic!) упрекают КП, якобы поторопившийся объявить единую поместную церковь явочным порядком, в эгоизме и нетерпении, и не хотят быть «вторым эшелоном». «Вы дискредитировали всю идею автокефалии! Давайте обнулим историю и начнем все сначала, но уже под нашим руководством!». И нет конца и краю этим взаимным претензиям. Кроме того, канонические автокефалы объясняют свою пассивность тем, что «в КП нет вообще приличных людей, с которыми можно было бы сдвинуть проблему с мертвой точки». Иными словами: «мы и вы за одну идею, но с вами (вашим священноначалием, вашим патриархом — нужное подчеркнуть), хоть мы и единомышленники, мы ее реализовывать не будем». Хотя, перефразируя одного «эффективного менеджера», других единомышленников для вас у нас нет. И тут остается либо идти путем, заповеданным нам в словах «носите бремена друг друга» и «сносите немощи друг друга», или годами бездеятельно ожидать, когда Господь пошлет идеальных попутчиков.

Это же касается и попытки некоторых автокефалистов в УПЦ МП поставить диалог между УПЦ МП и КП в зависимость от участия или отставки предстоятеля УПЦ КП патриарха Филарета. Ситуация напоминает известное изречение «мы вас не любим за ту боль, которую вам причиняем». Ультиматум о ведении переговоров без патриарха Филарета (как вариант — только в случае его отставки) вызывает естественное непонимание самого Киевского патриархата. Ведь предстоятель УПЦ КП, как и глава любой другой церкви, не существует сам по себе, исполняя функции церемонимейстера: ему отведена своя сакральная роль в жизни церковного организма. Там не видят причин ради переговоров жертвовать предстоятелем, который стоял у истоков появления УПЦ КП, без малого 20 лет руководил этой церковью, сделав ее по популярности практически равной канонической УПЦ МП. Вообще было бы странно делать вид, что патриарха Филарета в переговорах не существует, хотя без его благословения представители УПЦ КП на контакт такого уровня сами б не пошли. Нет патриарха Филарета — нет и его благословения на переговоры. Переговоры без благословения патриарха автоматически теряют свою легитимность в глазах значительной части верных УПЦ КП, и даже могут быть приравнены к «измене». Соответственно, и переговорщики без благословения в глазах канонических автокефалистов тоже теряют легитимность, а значит, и интерес. Не думаю, что автокефалистам в УПЦ МП хочется добиться своих целей ценой подталкивания УПЦ КП к своеволию и непослушанию своему предстоятелю — это всегда плохой прецедент, который обязательно аукнется в будущем. «Будешь верен в малом — будет дано большее». Предавший единожды — предаст и впоследствии. Поэтому маловероятно, что УПЦ КП будет всерьез рассматривать такое условие для переговоров об объединении автокефалистов как отставка нынешнего предстоятеля. Иными словами, каноническим автокефалистам придется смириться с тем, что у УПЦ КП есть такой предстоятель, и что он тоже — активный участник переговоров.

В этом контексте имеет смысл обсудить позицию митрополита Владимира: «чітко дотримуючись канонічної традиції, ми не можемо вести офіційний і повноцінний діалог з УПЦ КП доти, поки її глава не приніс покаяння в гріху розколу перед Матір’ю-Церквою і перебуває під анафемою». К сожалению, эта позиция однобокая (хоть и выглядит привлекательно в глазах радикалов из УПЦ МП). Проще всего в конфликте одну сторону сделать только правой, а вторую — только виноватой. Думается, вопрос переговоров с УПЦ КП не стоял бы в повестке дня в принципе, если б патриарх Филарет после «ухода в раскол» остался бы в гордом одиночестве или с небольшой группой приверженцев подобно вл.Диомиду (Дзюбану). Чем бы ни считали мотивы митрополита Филарета его противники (жаждой власти, гордыней и пр.), он возглавил автокефальное движение, которое имело большую поддержку в народе. Он не создал его искусственно из ничего. И нынешняя роль УПЦ КП в украинском православии говорит о том, что церковный народ разделился в своем отношении не только к выбору митрополита Филарета оставить РПЦ, но и к базовым решениям УПЦ МП, связанным с «сохранением единства Русской церкви». Каноническая переоценка этих решений, принятых главным образом на Харьковском соборе 1992 года, поможет посмотреть на ситуацию не только через отверстие своей бойницы, но и понять, что неумелые, непродуманные, эмоциональные и немудрые действия УПЦ МП тоже стали источником соблазна. И за разделение православия в Украине УПЦ МП в равной степени несет ответственность. Поэтому ультиматум «глава УПЦ КП приходит, кается в грехе раскола — и только тогда мы начинаем с ним общаться» имеет и обратную сторону: ответное покаяние перед ним за все несправедливости, которые были по отношению к нему сгоряча допущены. В том числе и анафематствование (признание несправедливости которого и снятие анафемы — прерогатива исключительно того, кто ее наложил). Совершенно очевидно, что ставя одним из условий переговоров снятие анафемы с патриарха Филарета, УПЦ МП загоняет эти переговоры в тупик прямо со старта. Ведь анафему накладывал Архиерейский собор РПЦ. Поэтому даже если патриарх Филарет протянет руку УПЦ МП и покается за все обиды, которые, по мнению УПЦ МП, он ей нанес (что не есть нечто фантастическое, о взаимном покаянии см. ниже), этот жест христианина вряд ли заставит РПЦ признать свою анафему более не действующей. Что тогда? Покаяние принесено, а анафема не снята. Опять удобный повод отложить переговоры с УПЦ КП? Понятно, что патриарх Филарет не может позволить втягивать себя в сомнительные игры с непредсказуемым финалом, где духовные поступки или жесты одной стороны вторая сторона может истолковать как признание ее исключительной правоты, не беря на себя труд оценить свои собственные действия и реакции с евангельской точки зрения, а не с позиции политической целесообразности (удачно прикрываемой канонами).

Наконец, есть некоторое расхождение в ответе на вопрос «зачем это надо?». К сожалению, здесь стороны зачастую приписывают оппоненту мотивы, которыми он не руководствуется, либо которые уже трансформировались или отошли в прошлое. Вряд ли сегодня стоит строить свое будущее на упреках друг друга в таких «аргументах» как «хоть с чертом, лишь бы подальше от Москвы» или «не хотите упускать власть из рук». На самом деле, сторонам нужно тщательно продумать согласованную формулировку этой общей идеи — автокефалии, ее ценности в церковной жизни Украины и ее плюсах, которых больше чем минусов.

Кто виноват и что делать?

 

Соответственно, отсюда несовпадение взглядов на пути достижения цели. Всем понятно, что едва ли не основным фактором здесь является достижение критического большинства, способного в случае отказа кириархальной церкви на некие активные совместные протестные действия. Однако ни одна из сторон не хочет уступать другой. Автокефалы УПЦ МП бескомпромиссно считают, что началом таких совместных действий должно стать слияние УПЦ КП с УПЦ МП (так называемая операция «возвращение в лоно»), к обсуждению тут только предлагаются детали типа «с покаянием или втихую». УПЦ КП (которая по сути практически полностью состоит из идейных автокефалов) напрочь отказывается от такого способа создания критического большинства, считая, что в 1991 году это большинство было еще больше, и результат был нулевым.

Как ни странно, и те и другие стараются учиться и на собственных, и на чужих ошибках и учесть предыдущий негативный опыт. И к своему большому удивлению опять приходят к противоположным выводам! Одни говорят: «Так, как вы поступили в 1992-м, нельзя делать, потому что это все равно не привело к нужному результату!» (самочинную автокефалию за 20 лет так никто и не признал). Другие этот же (!) негативный опыт экстраполируют на будущее, лишь немного меняя формулировку: «Так, как вы хотите, поступать нельзя, потому что это уже было, и к искомому результату не привело!» (каноническая автокефалия, несмотря на прошение Поместного собора УПЦ, предоставлена не была, поэтому никакие слияния с автокефалами в рамках канонической УПЦ не помогут решить проблему). И обе стороны резюмируют: «Мы не хотим повторения прошлого, ибо знаем, как это бывает!». Именно этот парадокс переоценки событий 1991-1992 гг. и не дает сторонам придти к какому-то действенному компромиссу. Да и возможен ли в данном случае компромисс, если любое отступление от своей позиции всеми воспринимается как предательство?

В известном схоластическом парадоксе про Буриданова осла животное умирает от голода, не в состоянии сделать выбор между двумя одинаковыми кучами сена. Однако Украине этот выбор рано или поздно делать придется. Очевидно, что критерием его должны стать некие ценности, одинаковые для всех, и препятствий для достижения которых на пути к единству будет как можно меньше. Это в идеале. На практике именно к общим ценностям часто дорога бывает самой тяжелой. Но ее преодолевать гораздо проще, если это делать вместе. Совместимы ли программы автокефалов канонических и неканонических? Что мешает этой совместимости? Попробую тезисно представить свою личную позицию по поставленным выше вопросам, осознавая, что она в достаточной степени дискуссионна.

Вначале, наверное, сторонам стоит отказаться от давления на основополагающие ценности или табу оппонента. Для УПЦ МП таким табу является объявление самочинной автокефалии и слияние с УПЦ КП — потому что этим шагом УПЦ полностью подвергает ревизии все свое бытие и идеологическую опору за предыдущие 20 лет. Инвариация этого табу — официальное признание таинств в УПЦ КП. Для УПЦ КП невозможным является возвращение в полном составе под омофор РПЦ — по вышеуказанным же причинам. Ведь, по большому счету, само стремление к переговорам доказывает, что ни УПЦ КП, ни УПЦ МП не могут убедить друг друга в стопроцентной удовлетворенности своим положением. В этой же плоскости может лежать отказ УПЦ КП от настойчивого поиска признания своей церкви в качестве равноправной УПЦ МП. Этот отказ базируется не на осознании собственной канонической неполноценности, а на осознании недопустимости давления на УПЦ МП в вопросе, для нее являющемся не подлежащим обсуждению.

Как состыковать эти две непримиримые позиции, есть ли между ними мостик? По глубокому личному убеждению автора, из духовного тупика и выход должен быть духовным. Таким мостиком (но не решением проблемы) является взаимное покаяние и признание собственных ошибок в отношении друг друга, несмотря на то, что при совершении этих ошибок стороны руководствовались глубочайшим убеждением в собственной правоте. Ибо без любви все ничто, и даже правота может быть губительной.

О каких ошибках может идти речь? Все о чем будет сказано ниже, в том или ином виде когда-то уже высказывалось. Эти вещи можно условно разделить на этические, канонические и юридические.

Начнем с этических моментов. С покаяния. Этот вопрос часто выносят за скобки, если речь идет о договоренностях о переходе из УПЦ КП в УПЦ МП (при переходах в обратном направлении условие покаяния вообще не ставится даже теоретически). Такие переходы, понятно, приветствуются и поощряются, и на финальном этапе покаяние может превратиться в формальность. Однако это не духовный путь, а плотский. И покаяние вместе с прощением должно быть обязательно, причем с двух сторон. И у прощения не должно быть единственного условия в виде смены юрисдикции: переходишь к нам — прощаем, нет — не прощаем. И каяться имеет смысл не в расколе, а в его причине — нелюбви к ближнему своему. Практика показывает, что совместные декларации о «прекращении огня» и прощении друг друга часто имеют сильное духовное влияние на разделенное общество. Напомню, что к этому призывал год назад и патриарх Филарет от имени Священного Синода УПЦ КП: «такое покаяние необходимо и нам, как и вам по отношению к нам. Ибо единства церковного мы достигнем только тогда, когда покаемся друг перед другом в согрешениях и простим друг другу, прекратив вражду».

Второй принципиальный момент (юридический) — это взаимный отказ от храмового рейдерства. Или хотя бы в спорных случаях создание совместной комиссии, которая б смогла достоверно выяснить, по доброй ли воле, без применения ли давления или незаконных юридических механизмов та или иная община собирается поменять юрисдикцию (что должно быть отражено в совместном документе, подписанном представителями обеих сторон). При этом, по мнению автора, совершенно не имеет значения отношение к оппоненту как к заведомо канонически неравноправной стороне конфликта. Ведь заповедь «не пожелай дома ближнего своего» не указывает на статус этого ближнего. И когда мы идем в церковь на исповедь, мы не оправдываем свои грехи в отношении ближних тем, что обиженные нами люди неправославны, невоцерковлены, неверующие и пр.

Это предложение не ново, в периоде активного переговорного процесса между УПЦ МП и УПЦ КП оно озвучивалось митрополитом Димитрием (Рудюком). Однако, видимо, услышано не было. Неужели правила цивилизованного перехода парафий станут в цене только тогда, когда начнется массовый переход из МП в КП?

Третий момент (канонический) — это тот базовый исторический факт, от которого сторонам следует отталкиваться в целях достижения консенсуса. Таким фактом, закрепленным историческим же документом, является Томос патриарха Алексия Второго о предоставлении украинской церкви самостоятельности и независимости в управлении. По мнению автора, именно усовершенствование статуса УПЦ МП, закрепленного в этом документе и развитого в последующих синодальных документах УПЦ МП, и даст толчок к объединению православия в Украине. К сожалению, не существует никаких других канонических механизмов сдвинуть этот камень с мертвой точки, кроме как составить совместное прошение участникам грядущего Вселенского собора практически разобраться в проблеме (независимо от разногласия по теории предоставления автокефалии). То есть, оценить права и обязанности сторон, обоснованность и каноничность действий РПЦ после 1991 г. (в том числе провоцирование проведения Харьковского собора, решения которого и разделили народ Божий в Украине) и ее нынешней аргументации сохранения канонического единства с УПЦ МП и т.д.

Понятно, что единственным субъектом церковных отношений, который может представить на соборе подобный документ и быть представителем голоса миллионов непризнанных мировым православием христиан, является УПЦ МП. От ее воли к практическому решению разделения в решающей степени зависит успех дела. Отговорки в стиле «нас и так устраивает наш канонический статус» означает по сути отказ от любых переговоров и консервирование ситуации в «надежде на лучшее». А если говорить грубо, то это фактически признание допустимости «строить счастье на несчастье другого». Однако преклонный возраст предстоятелей УПЦ МП и УПЦ КП является одним из самых сильных рисков этой схемы «пассивной надежды». Потому что всем ясно: с ротацией предстоятелей картина может измениться от законсервированного ненападения до войны. Причем УПЦ МП придется воевать на два фронта, один из которых — внутренний.

Иными словами, УПЦ МП, если она всё-таки хочет конструктивного диалога с так называемыми неканоническими церквями, имеет смысл публично поставить вопрос о том, что существующий у нее статус уже не может быть ни условием для объединения, ни залогом будущей стабильности. Аналогично и УПЦ КП может признать, что ее статус не в состоянии создать такой перевес сил, который бы повел церковь по пути, проторенному почти всеми автокефальными церквями, возникшими после Вселенских соборов.

 

Эти начальные шаги могут стать точкой отсчета в затянувшемся процессе «православные против православных». Опыт совместных акций между приходами УПЦ МП и УПЦ КП свидетельствует, что проблемы лучше преодолевать сообща. Хотя разделенными людьми, особенно верующими, проще манипулировать.

Теги: