Кирьянов Д.В Томиская философия XX века. СПб: Алетейя, 2009. – 168 с. – Серия «Богословская и церковно-историческая библиотека. ISBN 978-5-91419-220-1

Автор книги удачно классифицирует этапы развития неотомизма. Первым этапом по его мнению была «Томиская метафизика в конце XIX – начале XX века», - именно так назван первый раздел. Автор совершенно верно показывает, что неотомизм не возник как по мановению волшебной палочки после энциклики папы Льва XIII Aeterni Patris. Появлению этой энциклики предшествовало некоторое движение среди профессоров философии и теологии, которое ратовало за возрождение чистого томизма. Тогдашняя школьная теология и философия, которая преподавалась в католических учебных заведениях, представлялась этим первым неотомистам как зараженная духом картезианства и подменившая томизм суарецианством. Первый аспект Д. Кирьянов анализирует довольно подробно, второй фактически не рассмотрен, хотя именно тут срывается серьезная историко-философская проблема. Кроме того возрождение неотомизма как объективного идеализма было необходимо для того, чтобы социальное учение Льва XIII получило надежную философскую основу. Это аспект не анализируется Д. Кирьяновым вовсе.
Парадоксальным образом, но на втором этапе своего развития объективно-идеалистическое учение о Боге и конечной цели человека, стало сочетаться с субъективно-идеалистическим пониманием антропологии и гносеологии. Этот этап развития рассмотрен Д. Кирьяновым во втором разделе: «Реалистическая метафизика в диалоге с И. Кантом: трансцендентальный томизм». Принятие человеческого Я Декарта и Канта в качестве точки отчета сочеталось с напоминанием, о том, что это самое Я неразрывно связано с собственной чувственностью и реальным миром. Таким образом, в субъективный идеализм вносилась «реалистическая поправка»: мир не твориться нашим разумом или воображением, но является реальным началом, пробуждающим наш разум к началу познания и практической жизни. Также и кантовское учение о том, что разум необходимо стремиться к единству всего знания, даже если для такого единства нет оснований, перетолковывается. Стремление к единству знания толкуется неотомистами как признак того, что такое единство возможно – и реализуется в метафизике и теологии томизма – и отражает реальное единство всего в Божьем замысле, в Боге. Предположение о том, что субъективный феномен (стремление к единству научного знания, или даже наличное единство знания – это ведь феномен человеческого сознания) обязательно отражает единство объективной реальности (в Боге) – это ахиллесова пята трансцендентального неотомизма. Очевидно, что Д. Кирьянов как историк философии должен был бы дать исчерпывающую критику философского скачка от субъективной идеи о единстве наук к утверждению объективного единства идей в Боге. Кстати, такая критика известна не только в англоязычной философской литературе, но и даже в русскоязычной. Мы имеем в виду старую, но интересную книжку М.В. Желнова «Критика гносеологии современного неотомизма», вышедшую в издательстве МГУ в 1971 году. Эта книга ускользнула от внимания Д. Кирьянова, как и большинства исследователей, сегодня пишущих о неотомизме. Между тем, этот томик намного лучше выявляет проблемность построений неотомистов, чем книжки Гараджи, Губмана и Боргаша. Большим достижением Д. Кирьянова является рассмотрение философии Ж. Марешаля как утробного этапа развития трансцендентального томизма. Конечно же, Ж. Марешаль скорее предшественник Б. Лонергана и К. Ранера, чем коллега ранних неотомистов, философия которых анализировалась Д. Кирьяновым в первом разделе.
Третий раздел «Метафизика бытия и познания в экзистенциальном томизме» показывает как обращение к методологии экзистенциализма позволяет Э. Жильсону и Ж. Маритену создавать оригинальный объективный идеализм. Д. Кирьянов считает, что за «экзистенциалистской оберткой» систем Э. Жильсона и Ж. Маритена скрывается объективно-идеалистическая метафизика. Такая интерпретация вполне правомерна, хотя нам лично кажется, что во многом этот объективный идеализм был постметафизическим. Однако это - большой исторический вопрос, как со времен Платона объективный идеализм был не только метафизикой, но и был принципиально открыт к постметафизической реальности и неметафизическим способам продолжения философского мышления. Если бы постметафизический аспект мышления Э. Жильсона и Ж. Маритена был осознан Д. Кирьяновым, то тогда современный интерпретации томизма как апофатической философии (Дж. Милбанк) были бы оценены как закономерное явления, возникшее не под воздействием французских исследований неоплатонизма, а от столковения неотомизма Э. Жильсона и Ж. Маритена с вызовом этих исследований. То, что генезис апофатического томизма таков, видно и из главного мотива: вывести томизм из под огня хайдеггервской критики метафизики. Впрочем, для начал дискуссии об этом должны служить не наши рассуждения, а книга Hankey W. One Hundred Years of Neoplatonism in France: A Brief Philosophical History. Leuven, Paris, Dudley MA: Peeters, 2006.
Д. Кирьянов в последнюю главу книги посвящает теме «Томистская метафизика и современное научное знание». Из этой главы напрашивается любопытный вывод: современные неотомисты повторяют традиционные рассуждения о необходимости перехода от научного знания к метафизическому синтезу этого знания ради некоей целостности, к которой естественно стремится человеческий разум. Эти рассуждения в начале прошлого столетия были связаны с методом восхождения ко все более общим причинам. Сегодня развивать метафизику причинности как-то неприлично – ведь даже в природе наука выявила более разнообразные и парадоксальные отношения причинности, чем могла помыслить вся философская метафизика. Поэтому рассуждения неотомистов переместились в новую сферу: они занялись поиском аналогий между учением современной физики о строении материи и учением Фомы о первой материи и субстанциональных формах. Ясно, что эти самые субстанциональные формы, определяющие строение материальных вещей как целостностей, могут существовать. Но о них удачно говорит скорее философия М. Гартмана и теория множеств, теология Августина и Максима Исповедника, чем Фома.
Итак, будущее неотомизма скрыто в тумане. Есть ли этот туман признаком заката, или нас ждет новое возрождение томизма – еще неизвестно никому. В том числе Д. Кирьянову и нам. Остается подводить итоги пройденного неотомизмом пути, а от современной точки неопределенности неотомизм как-нибудь перейдет в новую жизнь. Обычно это ему удавалось. Будем надеяться, что и сегодня томизм не умирает.
Юрий Черноморец, Оксана Шеремета

Теги: