Свято-Сергиевский православный богословский институт в Париже известен славными именами православных богословов и мыслителей. В его стенах учились и работали многие видные иерархи, ведущие богословы и духовные писатели. Сейчас это едва ли не важнейший очаг православного свидетельства в Западной Европе. Преподаватели института частые гости в Украине. Не так давно Киев посетил декан Свято-Сергиевского института протоиерей Николай Чернокрак. Он принимал участие в Международной научной конференции «Наследие протоиерея Сергия Булгакова в современном социогуманитарном дискурсе», посвященной 140-летию со дня рождения известного православного богослова, декана Свято-Сергиевского института в 1940-1944 гг. В интервью интернет-порталу «Религия в Украине» отец Николай коснулся вопросов сосуществования христианства и ислама в Европе, богословия о. Сергия Булгакова, Болонского процесса, а также разделений во французском и украинском православии.

 

Протоиерей Николай Чернокрак: Сказать "Христос посреди нас!", чтобы найти церковное единство

— Отец Николай, помнят ли в Свято-Сергиевском институте отца Сергия Булгакова?

 

— Помнят, конечно. Читают его книги и на русском языке, и на французском. Но я бы не сказал, что он самая популярная личность. Все-таки, в XX веке наш институт способствовал знаменитому патристическому и литургическому возрождению, через отцов Георгия Флоровского, Иоанна Мейендорфа и других. Если говорить о богословском вкладе наших профессоров в этот процесс, то нужно назвать и такие имена как отец Александр Шмеман и отец Николай Афанасьев.

Та тематика, которой занимался отец Сергий Булгаков, сейчас не имеет своих последователей. И я заметил, что в нецерковной среде он даже более интересен, чем в церковной.

— А кем для Вас является отец Сергий Булгаков?

 

— Отец Сергий Булгаков был выдающимся и очень плодотворным религиозным философом и богословом. С другой стороны, он все-таки пришел в богословие через философскую мысль, и, я думаю, его проблематика не вполне богословская. Но, мне кажется, он останется ученым, на которого всегда будут ссылаться. Однако не думаю, что он может стать источником возрождения православной богословской мысли.

Сергий Булгаков был известной и сильной личностью. Именно он в свое время пригласил в Париж отца Георгия Флоровского, владыку Кассиана (Безобразова), отца Василия Зеньковского и многих других профессоров. За ним пошли люди. Но это не значит, что с ним многие были согласны. Конечно, не все у него отрицательно. В своем докладе на конференции я говорил, что к отцу Сергию нужно подходить скорее аналитически, чем полемически. Нам не до полемики с ним.

— И все же, можно считать учение отца Сергия о Софии ересью?

 

— Что касается софиологии Булгакова, то, я думаю, что это скорее ересь. Ведь о том, что его учение не совпадает с мнением отцов, говорил даже сам отец Сергий. Он хотел что-то дать новое, не оно стало старым для нас. Впрочем, может, мы не будем бросать в его сторону такое сильное осуждение, как ересь? По крайней мере, не я. Я всего лишь могу сказать, что не согласен с ним.

— Духовные школы УПЦ постепенно включаются в Болонский процесс. Как Вы оцениваете эти реформы, пойдут ли они на пользу церковной образовательной системе?

 

— Не знаю. Болонская система, по-моему, не так уж много и меняет. Это только некая практическая форма, которая просто помогает унификации дипломов. Три года — бакалавриат, пять — магистратура, и потом — докторантура, еще три. То есть восемь лет после среднего образования. В духовных школах всегда так и было.

Если говорить прямо, то ведь это не главное. Главное — это организация преподавания, методологические вопросы, проблема опытных профессоров.  Поэтому, я думаю, Болонская система ничего не меняет по существу. Это всего лишь академическая форма, способ разделить пирог на какие-то части.

Франция — демократическая страна, что означает полную свободу. И эту свободу нужно использовать в плане ответственности за то, о чем мы свидетельствуем. Поскольку наше государство не религиозное, во французских академических кругах давным-давно, как и у вас, я думаю, богословские вопросы не поднимаются. Они ставятся только в церковной среде, но не в государственных школах. Я думаю, мы тут похожи.

— Студенты Свято-Сергиевского института — будущие священники?

 

— У нас учатся студенты из разных стран. Среди них есть и уже ставшие священниками, монахами. Есть и девушки, многие из которых потом становятся матушками. Так что у нас всего понемножку. В нашей школе мы передаем богословское церковное знание, а уж каждый в своей жизни сам определяет себя на церковное служение.

 

— И как православным живется в Париже?

 

На этот вопрос трудно ответить. Парижское православие, я бы так сказал, немножко разделено. Каждый живет в рамках своей национальной церковной общины. Но, несмотря на это, наше православие едино благодаря Церкви, молитве и традиции…

Православие у нас распространяется и уже имеет свои корни. Скоро исполнится 100 лет русской православной иммиграции во Франции. Например, отец Сергий Булгаков, 140-летие со дня рождения которого мы отмечаем, приехал сюда в 1925 году.  Некоторые прибыли еще раньше. Так что лет через 9 мы будем праздновать столетие присутствия православия в Западной Европе.

В Европе есть православие русской традиции, греческой, сербской, румынской… Но есть много и французских приходов и монастырей. Мы фактически живем в процессе создания Православной Церкви во Франции.

— А как Вы думаете, что нужно сделать для преодоления расколов и разделений, терзающих украинское православие?

 

— Это очень болезненная тема. Я думаю, нужно сделать все, чтобы объединиться. Потому что, по-моему, это не догматические и не литургические, а политические разделения. И здесь нужно много ума, любви, понимания того, что наши соображения меньше, чем сама Церковь. Нужно быть по-настоящему церковными людьми. И если мы сможем сказать "Христос посреди нас!", то сможем как-то найти и это церковное единство.

Протоиерей Николай Чернокрак на конференции в Киеве, май 2011 г.

— В последнее время наметились некоторые тенденции во вселенском православии, например идет возрождение  пентархии. Что Вы можете сказать об этом?

 

— Есть единая Православная Церковь, но поскольку православие имеет свое историческое развитие, оно всегда поместное и в некотором смысле автокефальное. Ни один из патриархатов не имеет первенства, как это есть, например, у римо-католиков, и, по-моему, этого никогда и не будет. Вообще, православие развивается в своем историческом плане, который мы с вами даже не можем предвидеть. Структуры наших церквей развивались постепенно, но исходя из понимания поместности. И для меня Русская Православная Церковь гораздо ближе тем, что она всегда пускала в ход эту поместность. Например, в отношении Польской Церкви или Чехословацкой, Японской, автокефальной Американской. Так что наши православные Церкви славянских стран, хотя в историческом смысле и помоложе, но уже прошли опыт этой поместности.

Конечно, мы, православные, должны встречаться и сотрудничать. Есть единое Православие и, может быть, нам как раз не хватает своего рода объединения, которое позволит  рассматривать наши общие интересы: православное богословие, проблемы церковной, пастырской, монашеской жизни и другие области. Но это объединение должно носить органический характер, а не пирамидальный.

— Что Вы думаете относительно процессов исламизации в Западной Европе и конкретно во Франции? Что по этому поводу думают православные?

 

— Православие в своем историческом плане имеет большой опыт сосуществования с исламом. Есть опыт России, Балканских стран, Греции, где ислам не абстракция. Там православные веками уживались с мусульманами. Кстати, как и у вас, в Украине, тоже.

Это не проблема для православия. Это проблема западного общества. Потому что ислам — иная цивилизация, иная культура, которая с трудом вписывается в западный социум. Впрочем, французская интеллигенция, например, считает, что со временем ислам ассимилируется с западным обществом. Многие мусульмане приехали из французских колоний и во Франции выполняли самую грязную и тяжелую работу. Они работали, жили и теперь тоже имеют свое право на кусок хлеба и на свою свободу.

Я не антиисламист, и думаю, что нужно дать людям эту свободу. Если мусульмане верят в Бога по-своему, я думаю, что нам, церковным христианам, это не должно мешать. И мы не будем с ними воевать.

Но я считаю, что французская культура все-таки христианская. И несмотря ни на что христианское возрождение в Европе, и даже во Франции, имеет место. Поэтому я бы не говорил, что мы уже отслужили панихиду по христианской Церкви. Христианство в своих корнях более подходит западной культуре, чем ислам. У православия в Западной Европе есть будущее. Как есть оно и у католиков, и у протестантов.

— В РПЦ остро стоит дискуссия о миссионерском служении, в частности проблема обязательности оглашения для крещаемых и крестных. Какова позиция по этому вопросу у вас?

 

— У нас, во Франции, мы готовим людей ко крещению. И в своей пастырской практике я никогда не совершаю таинства без какой-либо встречи, объяснения. Крестить людей, не знающих христианства — это, я бы сказал, грех батюшек. Мы не можем позволить себе крестить не обучая. И я даже иногда смею говорить, что лучше не крестить, если человек не знает, почему это делает.

Конечно, Бог сам ведет человека, но наше правило состоит в том,  чтобы таинства обязательно сопровождались словом. Это необходимо, ведь мы же не занимаемся какой-то магией, а соединяем людей с Церковью, надеясь только на благодать Божию…

Беседовал Олег Карпенко

Теги: